Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

— Иди ко мне.

Она затрясла головой, слишком напуганная, чтобы что-то соображать.

— Нет! Нет! Оставьте меня!

— Я сказал — ко мне! — Михаил Чарович притопнул ногой, и двое разбойников сорвались с места, подтаскивая девушку к колдуну.

Лясота заскрипел зубами, рванулся, пытаясь стряхнуть землю и камни, но тщетно. Взгляды их встретились. Страх, боль, отчаяние пополам с запоздалой нежностью — так смотрят, пытаясь запомнить навсегда.

— Что? — Князь Михаил сразу все понял. — Ах вот оно что. Ну, я мог бы и сразу догадаться.

— Отпусти ее, — в который раз повторил Лясота. — Она не знает, что ей делать. Она — не страж. Она — просто девушка…

— Ты так считаешь? Это ты не знаешь, что такое княжна Владислава Загорская!

— Она сама этого не знает! Отпусти ее.

— И что? Предлагаешь ее заменить собой? Так не терпится умереть?

— Мне все равно не жить…

Пожав плечами — мол, как хочешь, — Михаил Чарович повернулся к девушке, протягивая ей сосуд с кровью. Владислава попятилась, боясь даже прикоснуться к нему. Ей было не то что страшно — противно до жути.

— Нет, умоляю, — прошептала она. — Я не хочу…

— Иди! Делай! — Голос Михаила Чаровича задрожал, набирая Силу. Лясота ощутил эту колдовскую силу кожей, душой, всем существом. — Иди, кому говорят!

Владислава застыла как вкопанная. В ее глазах светился ужас. Она не двинулась с места, и Лясота по выражению ее лица понимал, что девушка не поддается действию чар отчима. Он и бесился оттого, что не мог заставить ее стать послушной игрушкой своей воли. Княжна могла развернуться и уйти — и задержать ее пришлось бы силой. Она была свободна, но оставалась на месте. Почему?

— Иди! Делай!

— Нет… — В ее голосе прорвались рыдания.

— Иди! — Князь не мог ее заставлять: страж ворот должен был сделать это добровольно, без принуждения. — Иди и делай, что должна, иначе он умрет!

Чужая пятерня вцепилась в волосы, оттягивая голову назад. Лясота оцепенел. Страха смерти не было. Он знал, чувствовал, что может произойти в следующую минуту. Нож убийцы находился слишком близко, чтобы можно было заставить разбойника отвести лезвие в сторону. Ничего, он готов умереть. А вот готова ли Владислава на такие жертвы? Он видел, что девушка колеблется, не сводя глаз с ножа, касавшегося горла пленника.

«Не верь ему! — хотел передать ей свои мысли. — Он не отпустит ни тебя, ни меня!»

Лясота весь похолодел, когда, не отрывая глаз от его лица, княжна взяла сосуд с кровью и медленно пошла к наполовину засыпанной плите. Мужчины, затаив дыхание, следили за девушкой. Осторожно переступая, пошатываясь от слабости, Владислава приблизилась к плите и замерла в растерянности. Лясота дорого бы дал, чтобы понять, что она сейчас чувствует. Она не могла не чувствовать. Она же — из рода князей Загорских! Она подняла руки. Сердце Лясоты замерло. Неужели сделает?

Сосуд с кровью выпал из рук девушки. Обессилев, она уронила руки, давясь слезами и глядя, как темная свернувшаяся кровь, в которой плавали дурно пахнущие ошметки того, что еще несколько дней назад было плотью ребенка, медленно просачивается сквозь щели в камень.

Зазвучал голос. Подняв руки, Михаил Чарович начал читать заклинание:

Плита сдвинулась и медленно поползла в сторону, скрежеща по камням. Зашуршал песок. Где-то в недрах скалы что-то хрустнуло, и между плитой и плотью земли появилась и начала разрастаться щель. Стало намного теплее. Из постепенно увеличивающейся щели забили лучи алого света. В потоках света появился легкий дымок, курившийся над трещиной. Плита ползла, двигаясь все быстрее, и вот уже стало заметно, как под нею шевельнулось чье-то тело.

— Волос!

Князь Михаил упал на колени, простирая руки.

— Свершилось предначертанное! Распахнуты врата! Явись, Змей! Воззри на детей своих!

В щели опять что-то шевельнулось…

Внезапно рядом жутко вскрикнул один из уцелевших разбойников. Лясота отвлекся, бросил быстрый взгляд — мужик попятился, привалившись к стене и отчаянно тряся ногой. Был он без сапог, в кожаных поршнях, и в его щиколотку впилась зубами змея. Вслед за первой показались и остальные. Одна за другой они выползали из прохода, черные, серые, молочно-белые, ржаво-бурые, постепенно превращая пол в сплошной ковер шевелящихся чешуйчатых тел. Завизжала, попятилась Владислава, отступая перед ними, как перед напором воды. Завопили остальные разбойники, когда змеи устремились на людей, атакуя. При этом люди забыли о пленнике, и ему оставалось быть лишь зрителем, не могущим даже шевельнуть пальцем под тяжестью насыпанной на грудь земли. Тимофей Хочуха выпалил по одной змее из пистолета раз, другой, разрядил оба ствола и, перевернув его, схватился за дула, прикладом отбиваясь от устремившихся к нему гадов. Топча сапогами самых вертких, дробя головы остальных тяжелым пистолетным прикладом, он прибил около десятка, но змей было слишком много. Одна из них, медного цвета, вдруг свернулась кольцом, совершила прыжок — и повисла на запястье человека, впиваясь зубами.