Глен Кук - Суровые времена. Тьма

— Что с тобой? — спросил Костоправ.

Я впихнул ему в руку знамя.

— Сделай, как только что сделал я.

Отступив в сторонку, я снова поднял глаза на склон и понял, что вижу его иначе. Он был тот же: пыльный, лишенный растительности, со змеившейся черной нитью дороги. Но в то же самое время он предстал передо мною таким, каким, наверное, был в давно минувшие времена, когда дорога была проезжей, и даже сам склон, почти такой же голый, не производил впечатления забытого богом места. Я даже видел людей, хотя они казались куда менее материальными, чем дорога, склон и древние укрепления. Костоправ последовал моему примеру и, видимо, памятуя о какой-то своей догадке, тут же передал древко Бадье. От Бадьи знамя перешло к Рыжему, а от того к Тай Дэю. Нюень бао заколебался, но Старик решительно сказал:

— Или ты поступаешь как все, или не идешь со всеми наверх.

Надо полагать, наверх Тай Дэю тоже не слишком-то хотелось, но делать было нечего. Он оказался в ловушке: отчасти из-за собственного характера, отчасти же, как я подозревал, из-за поручения, которое навязал ему дядюшка Дой.

Как только Тай Дэй двинулся вперед, за ним последовали и другие нюень бао.

— Это не связывает вас с Отрядом никакими обязательствами, — бросил им Костоправ.

— Ну, — сказал я через некоторое время, — теперь, когда все мы это проделали, как насчет того, чтобы все-таки подняться на гору?

Как и подобает хорошему знаменосцу, я ухватил штандарт и устало поплелся впереди.

Приятно возвращаться домой.

Что?!

Я оглянулся на остальных. Нет, вроде бы все они без труда составляли связь с действительностью. Возможно, это еще одна сторона моих кошмаров и сновидений.

Тай Дэй неотступно следовал за мной, держа наготове обнаженный меч.

Ему явно было не по себе.

Чем выше по склону, тем шире становилась черная лента. Кроме того, она обретала зримую глубину: оставаясь идеально плоской, начинала казаться вогнутой. Твердая и холодная на ощупь, она пружинила под ногами.

Ближе к вершине склон становился круче. Я пыхтел и задыхался, но потом идти стало легче. Линия горизонта перестала удирать от меня, дорога мягко ложилась под ноги.

— Стой! — взревел Костоправ.

Я остановился. Оглянулся. И увидел, что Старик отстал от меня на добрых сто ярдов. Даже Тай Дэй едва за мной поспевал. Бросив взгляд вниз, я понял, что поднялся довольно высоко: отсюда можно было смотреть сверху вниз почти на всю Вершину, кроме обломанного зубца бывшей башни Длиннотени. Там виднелись крохотные снующие точки. Солдаты Госпожи обустраивали крепость. Видать, капитан все же смекнул, что жить можно не только в земляных норах.

Когда Костоправ поравнялся с нами, он изрядно запыхался.

— Слушай, я совсем потерял форму.

— Так ведь ты сам хотел прогуляться. Заодно и жирок сгонишь.

Толстым Костоправ не был. Пока. В последнее время он никогда не упускал случая заморить червячка.

— Ты ясно видишь дорогу? — спросил я, желая убедиться, что не страдаю галлюцинациями. Своим глазам я уже не верил. Все увиденное могло быть сном, привидевшимся внутри сна, иллюзией, из тех, что порождаются случайными соприкосновениями душ, пребывающих в вечном коловращении Света.

Хотя, по правде сказать, мало кто видит окружающее точно так же, как и все остальные.

— Черная тропа? Да. Но не помню, чтобы об этом говорилось в Анналах.

— Так ведь никто из нас не читал ни строчки, написанной теми, кто мог видеть все это собственными глазами. Кто отстоял бы от этого меньше, чем на два поколения. К тому времени у Отряда были иные заботы.

Костоправ хмыкнул.

Для пущей уверенности я опросил всех. Все признали, что мы идем по черной блестящей ленте. Даже нюень бао. Их это пугало, но они принимали страх как неизбежность. Человеку надлежит обитать в болотах, а весь мир за их пределами есть вместилище мерзости и страха.

— Все отдышались? Пойдем дальше.

Я действительно хотел добраться до равнины. И даже попытался вспомнить, как выглядела она ночью, с высоты, но воспоминания были довольно туманными. Да и много ли разглядишь издалека. Интересно, почему я даже не попытался рассмотреть ее получше? И какое отношение к этому месту имеет Кина? Может быть, именно здесь произошла великая битва, о которой повествуют легенды? Таглиосцы ни в какую не желали говорить на эту тему и при всяком упоминании о равнине лишь покачивали головой и бормотали что-то насчет «блистающих камней». Примечательно, что это сочетание слов укоренилось и в качестве идиомы, означавшей «безумие». Все это заслуживало осмысления. Особенно в связи с укоренившимся представлением о том, что страх перед Отрядом и Годом Черепов внушался таглиосцам извне.