Редгрейн Лебовски - Принося Свет, мы остаемся во Тьме (СИ)

Откинувшись на подушку, я подтянул к себе гитару, которая лежала на кровати и начал отстраненно перебирать струны. Пять лет назад мне ее подарила бабушка, когда узнала, что втайне я мечтаю стать рок-звездой. Конечно, когда ты учишься в первом классе, и у тебя есть кожаная куртка и крутая черная бейсболка, которую ты носишь козырьком назад, кажется, что стоит взять музыкальный инструмент в руки, и ты сможешь собрать целый стадион фанатов. Хотя очки с толстыми стеклами, которые делали меня похожим на персонажа из аниме, скажем прямо, слегка портили весь этот брутальный образ.

Помню, я постоянно таскал гитару в школу, вызывая восторг и завистливые взгляды одноклассников. И только одна девчонка, сидевшая за соседней партой, не разделяла всеобщего ажиотажа. Однажды, она лишь скользнула по мне равнодушным взглядом, которого вполне мог удостоиться и уличный столп, закатила глаза и отвернулась, продолжив разговор со своей соседкой. Ох уж эти девчонки!

Громко фыркнув, я едва удержался, чтобы не показать ей язык. С точки зрения оскорбленной восходящей рок-звезды, это было бы вполне правильно, но с точки зрения правил, по которым меня воспитывали, это было недопустимо, а о том, чтобы стукнуть эту малявку по голове чем-то тяжелым и решить все по-мальчишески, вообще не могло быть и речи. Объясню почему: во-первых, ее боялись даже старшеклассники, а во-вторых, я не идиот. Эта девчонка бросалась в драку, словно бык на красную тряпку и колотила всех, кто попадал под руку. А поскольку быть публично побитым девчонкой не входило в мои планы, пришлось ограничился тем, что я весь следующий урок усердно сверлил взглядом ее затылок, надеясь, что к перемене в нем уже будет зиять дыра.

К всеобщей радости школы, эта девчонка, вгоняющая в священный страх даже крепких шестиклассников, проучилась с нами всего год, а потом ее куда-то перевели. Надеюсь, что в колонию строгого режима… Но я надолго запомнил ее длинные светлые волосы, мягко ниспадающие на плечи, и пронзительные зеленые глаза, которые вовсе заставляли забыть, насколько она меня раздражала… И то, что звали это ходячее несчастье – София Бенсон.

В дверь тихо постучали, вырывая меня из воспоминаний.

– Сэр, ваша мама уже ждет вас в гостиной, – сообщил дворецкий Борис, приоткрыв дверь. – Ужин подан.

– Спасибо. Я спущусь через минуту, – отозвался я, не поднимаясь с кровати.

Борис понимающе кивнул и, аккуратно прикрыв дверь, направился в сторону лестницы. Этот высокий и худой, словно вешалка, человек с резкими чертами лица, крючковатым носом и жиденькими, напоминающими крысиные, усиками, верно служил нашей семье задолго до моего рождения. Манерно поправляя свои огромные очки, вечно сползающие с переносицы, он неустанно следил за всем и каждым. Он знал абсолютно все, что происходит в доме двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Бесспорно, он был отличным дворецким, однако мне он абсолютно не нравился. Более того, он меня пугал.

Встав с кровати, я посмотрел в окно, за которым уже заметно сгустились сумерки. Ощущение легкой тревоги, не покидавшее меня с самого утра, усилилось, медленно перерастая в необъяснимую панику. Это было похоже на предчувствие мощной грозы, когда воздух тяжелеет и словно электризуется, где-то далеко за горизонтом разноситься отдаленный рокот грома, отчего волосы на руках встают дыбом. Только вот ясное небо подсказывало мне, что эта гроза будет совсем другой. И я к ней не готов.

Рано утром я проснулся от собственного крика. Лишь спустя несколько мгновений я осознал, что лежу в собственной постели, уткнувшись носом в подушку, и рыдаю. Я ревел, словно маленькая девочка, которой впервые в жизни приснился кошмарный сон. Меня всего трясло, все кости болели, словно их раздробила какая-то адская машина, а сердце, казалось, покрылось сотнями кровоточащих ран. Мне казалось, что я вот-вот умру. Жадно хватая ртом воздух я обхватил голову руками, пытаясь успокоиться. Я ждал, что сейчас кто-то из домашних, вломится в мою комнату, будь то мама, слуги, или вот уже целую неделю гостившая у нас тетя со своим мужем.

Это был не сон. Это одновременно было проклятие и мое благословение. Все это разом нахлынуло на меня, вернув память и разорвав мою, тогда еще детскую, душу на маленькие кусочки. Я вспомнил все. Казалось, что этой ночью кто-то нажал на курок и выстрелил мне в голову, пока я спал. Я был разбит, уничтожен, сломан, и все еще безутешно заливал свою постель слезами.