Осенние (СИ)

— Жень, а что за машина? Такая пружинная! — Я даже слегка покачалась на сиденье, как ребёнок, который подпрыгивает на кровати.

— «Мазда», бэушная, — неохотно сказал Женя. — Из Франции пригнали.

— Такая интересная!

Он покосился на меня недоверчиво: чему, мол, интересоваться тут? Но мне в самом деле было интересно. Я на таких машинах в жизни не каталась. Такси — вот все машинные мои поездки… А как эта «мазда» с места рванула — у меня аж дух захватило! Правда, что на всех перекрёстках и переходах Жене пришлось останавливаться — не больно-то в городе погоняешь. С перекрёстками у меня время появилось на любопытство. Поскольку сидела рядом, то сразу и спросила:

— И всё-таки — почему? Ты меня от этого парня прячешь? Думаешь, он будет преследовать меня?

— Да не знаю, что он будет делать! — с заметным раздражением отозвался Женя. — У меня сегодня день такой, что не знаю, куда деваться. Вот и решил начать с полезного дела. Заодно узнаю, где ты работаешь. Ну? Куда дальше?

Вот как. Угадала. Только странно, что такой человек, как Женя, не знает, как провести время, не занятое учебными часами.

— Дальше по проспекту, а потом заворачиваешь в переулок МЧС-ников. А там я тебе просто покажу.

— Во сколько заканчиваешь сегодня?

— Могу сказать, только как узнаю о сегодняшних заказах у начальства.

— Я перезвоню.

Я покосилась на него. Ладно. Сам предложил подвезти — пусть сам и раскаивается. Знает же, что спрошу.

— А зачем тебе знать, во сколько заканчиваю?

— Пойдёшь со мной на вечеринку к одному перцу. Празднуем первое. Наших там много будет. Ну, и с других курсов тоже.

— Но при чём тут я?!

— Наши, как и я, заканчивают последний курс, — с подчёркнутым терпением объяснил Женя. — Ты вроде как тоже наша. Кто-то из ребят предложил позвать тебя. Хватит этого объяснения?

— Пока — да.

Теперь покосился он, но больше ничего не сказал. А минут через пять расслабился. Кажется, он ожидал, что я начну задавать один за другим вопросы. Но мне было не до того. Вот говорят же, что планировать собственное свободное время слишком конкретно нельзя! Только я придумала, что буду сегодня вечером делать, — и на тебе. Придётся переигрывать. С другой стороны — хоть чуть-чуть забыть о вчерашнем тоже неплохо бы. Ещё неизвестно, смогу ли рисовать сегодня… Подняла слегка руку, посмотрела на отчётливо дрожащую ладонь. Ужас…

Мне очень хочется на эту вечеринку. Для меня после окончания университета была единственной отдушиной Таня, которая водила меня по всяким кафешкам. Я, конечно, привыкла, что с моим дурацким расписанием очень трудно куда-то целенаправленно попадать. На всякие торжества или празднества. Но иногда очень хотелось побыть среди весёлой толпы, потанцевать и подурачиться.

Когда я обнаружила свои странные таланты — сначала неплохо для дилетанта рисовать, потом угадывать несчастье с человеком, я забилась в такую раковину, что в скором времени поняла: я вообще разучилась общаться с людьми вне работы. Одичала — в общем… Усмехнулась себе. Если на вечере, куда так своеобразно пригласил меня Женя, будут знакомые с Арбата, уже легче.

— Вон тот дом — там наша контора. Ага, слева.

Машина мягко качнулась. Я осталась сидеть на месте.

— Ну? Что?

С трудом сдерживая смех, я паинькой посмотрела на него.

— Жень, дверцу-то я захлопнула, а как открыть — не знаю.

Перегнулся через меня, опять-таки бесцеремонно опершись на мои колени, и открыл. После чего недовольно напомнил:

— Перезвоню через час — узнать, во сколько за тобой заезжать.

Посмотрев его шикарной машине вслед, я упрямо подумала: «А я всё равно не понимаю, почему ты вдруг заинтересовался моей скромной персоной! Неужели только из-за того, что я стала героиней некоего триллера?»

И спокойно пошла к лестничке, ведущей в наши рабочие «апартаменты».

Понедельник — день тяжёлый. Только я появилась на пороге приёмной, как начальство — приземистый плотный крепыш, лет сорока, с намеченной лысиной, именуемый Порфирием Ивановичем (всегда восхищалась его имечком!), немедленно возопило, грохнув кулаками по столешнице, отчего подпрыгнули два допотопных телефона:

— Иди быстро к себе! Там наши неграмотные дуры не могут разобраться с профессорскими записями!

При чём тут неграмотные? Если почерк у того профессора, как у пьяной вдрабадан курицы? А то этот профессор впервые к нам попадает! Да мы его знаем… Ой, дай Бог памяти — без малого лет семь, коллеги сказали. До меня ещё в контору захаживал.