Юлия Григорьева - По воле богов (СИ)

- Люблю тебя, моя жена.

Арман потянулся, поцеловал холодную щеку, прижал к себе Эльмину и закрыл глаза, чувствуя, что яд уже начал действовать. Тело оцепенело, дыхание все больше давалось с трудом. По телу разлился жар, но юноша чувствовал, как коченеют руки и ноги.

- Ну, вот и все. Ушли все муки,

уже кончается кошмар разлуки.

Он открыл глаза и увидел невероятное, веки его возлюбленной дрогнули и поднялись. Эльмина мгновение смотрела на него, соображая, где она, затем улыбнулась и прошептала.

- Арман.

- Моя Эльмина.

Ответил ей так же шепотом юноша и замер. Девушка с удивлением смотрела на остановившийся взор синих глаз.

- Арман.

Она неуверенно улыбнулась и потянулась к его губам. Молодой князь остался безучастным к поцелую, все так же глядя на нее застывшим взглядом. Вампирша порывисто встала на колени, и голова юноши безвольно свесилась набок.

- Арман, ты что? Арман, со мной ты так шутить изволишь?

Но это не смешно, ты не находишь?

Арман, сейчас же перестань со мной играться! Арман!

Крик девушки отразился от каменных стен склепа, обрушиваясь на нее погребальным звоном. Она нагнулась над князем, заключила лицо в ладони и всмотрелась в глаза.

- Арман...

Прошептала она, горестно застонав, и упала ему на грудь.

- Зачем ты это сделал? Или не знал, что я жива?

Ведь Энц был должен известить тебя.

Зачем, Арман? Зачем оставил ты меня?

Куда ушел ты без своей жены?

Иль думаешь, она тебя отдаст бездушной смерти? Нет-нет, ты мой!

И будем там навеки вместе мы.

Мне в сердце нож сейчас милей ласкающего взгляда.

Ведь не оставил ты для милой яда.

Тебе я обещала покинуть вместе мир,

и как однажды я сказала, войдут за Грань мужчина-человек и женщина-вампир.

Она погладила ножны кинжала, любовно провела пальчиком по рукояти и вытащила его.

- Один последний взгляд на милые черты.

И поцелуй, пока еще твои горячи губы.

И дальше медлить я не буду.

Спешу туда, где ждешь Эльмину ты.

Неожиданно тишину склепа нарушил топот бегущих ног, и голоса ворвались в ослепленное горем сознание девушки. Энцолор и Бониваль промчались мимо Элиона и замерли, глядя на вампиршу, сжимавшую направившую лезвие кинжала себе в грудь.

- Эльмина, стой! Отбрось кинжал!

Девушка повернула к брату глаза, наполненные слезами.

- О, Энц, зачем ему ты не сказал?

Армана нет, а без него не может быть меня.

- Сестра, постой!

- Простила всех и ухожу любя.

Энцолор сделал отчаянный рывок к сестре, но она его опередила. Холодная сталь вошла в податливую грудь, и Эльмина упала на тело своего бездыханного мужа.

- Нет! Нет! Сестра!

Вампир упал на колени, простирая руки к постаменту. Бони прошел мимо него, остановился рядом с телами двух юных супругов и прошептал:

- Ну, вот и все. К чему вела Судьба, свершилось.

И сердце, где жила любовь, остановилось.

Они любили без обмана.

И вот итог: Эльмины больше нет, и нет Армана.

Энц застонал и схватился за голову.

- Будь прокляты вампиров спесь и всех людей упрямство.

Любовь убило низкое коварство.

Два сердца чистых бились в унисон.

Заместо счастья им достался лишь холодной смерти сон.

- Теперь уж их не разлучат.

Обрел свою жену мой брат.

Бониваль опустился на колени, положил на край постамента руки и уткнулся в них лбом. Плечи юноши вздрогнули. Теперь он мог позволить себе проявление своего горя. Энцолор поднялся на ноги и добрел до Бониваля, положил ему руку на плечо и слегка встряхнул. Тот поднял голову, протянул руку и убрал с лица девушки волосы. Затем улыбнулся и встал, укладывая Эльмину на плечо Армана и соединяя их руки. Энц закрыл глаза Армана, после Эльмине, и мужчины отошли от постамента. От входа послышались неверные шаги, и к ним подошел, покачиваясь и держась за голову, Ройх. Он посмотрел на двух мертвецов, сплетенных в объятьях и осел на пол, закрыв лицо руками. Бони и Энц скользнули по нему взглядом и снова отвернулись к постаменту.

- Скорей, мы можем опоздать.

Он мог только сюда помчаться!

Голос князя Монтери оборвался, и он потрясенно уставился на открывшуюся картину. Затем вскрикнул и бросился к каменному возвышению.

- Арман! Сынок!

- Сюда вломиться только мог.

Эй, человек, меня взбесила твоя наглость...

Лорд Одариан остановился, прервав сам себя, и воззрился на рыдающего князя, на своего сына, который стоял рядом с человеческим юношей, на Ройха, застывшего у их ног. Скользнул взглядом по людям князя, не сводящих взгляд с возвышения, а затем остановился на дочери, обнимавшей человеческого мужчину.