Гарри Тертлдав - Тьма сгущается

Сейчас Ваддо готов был разрыдаться от ужаса.

– Кто-то его забрал! – воскликнул он. – Кто-то забрал! И непременно на меня донесет! И меня повесят! Как пить дать, повесят!

Трусоват был староста – это Гаривальд знал с тех пор, как бриться начал. Пока Ваддо принадлежала в Зоссене какая-никакая власть, тот наслаждался ею вовсю. Теперь, когда власть кончилась, староста пребывал в неизбывном ужасе перед альгарвейцами: не приведи силы горние, те заставят его расплатиться за все провинности с того времени, когда деревня находилась во власти конунга Свеммеля.

– Да не трясись ты, – посоветовал Гаривальд, хотя и понимал, что с тем же успехом мог посоветовать солнцу не вставать поутру. Он подумал было, а не сообщить ли Ваддо, что деревенским хрустальным шаром теперь пользуются партизаны в лесу… подумал – и отказался от этой мысли. Вот уж действительно, чем меньше Ваддо знает, тем лучше.

– Тебе легко говорить! – возмутился староста. – Как так можно-то?!

Гаривальд пожал плечами: чем еще утешить Ваддо, он не знал.

Староста побрел прочь, на каждом шагу подковыривая землю острием посоха и спотыкаясь.

– Что это на него нашло? – поинтересовался Дагульф.

– Силы небесные его знают, – пожал плечами Гаривальд. – Ты же знаешь Ваддо. Вечно он попусту шумит.

– В таких растрепанных чувствах я его не видел с тех пор, как альгарвейцы в деревню вошли, – заметил Дагульф, потирая шрам на щеке. – А тогда он думал, что они его на похлебку изведут.

– Им бы долго пришлось жир сливать с той похлебки, – отозвался Гаривальд, отчего приятель его рассмеялся… и перестал задавать вопросы. На что Гаривальд и рассчитывал.

На следующее утро, собираясь на работу в поле, крестьяне услышали набат: это альгарвейский сержант, что командовал деревенским гарнизоном, колотил молотком по крышке казана, созывая всех на площадь. Оказалось, что он собрался зачитать воззвание к народу – по бумажке, так что на ункерлантском вышло понятно, хоть и не вполне разборчиво.

– Его величество король грельцкий Раньеро сим объявляет, что с помощью доблестных его союзников из Альгарве вторжение на исконные грельцкие земли войск гнусного конунга Свеммеля было остановлено, вражеская армия разбита и уничтожена до последнего человека. Трижды ура силам горним за эту великую победу в преддверии многих других!

Гаривальд вместе со всей деревней покорно прокричал «ура». Он успел усвоить, что, если радостные кличи покажутся альгарвейцам недостаточно искренними, они не выпустят никого с площади, пока не добьются результата. А работа ждать не может. Эффективней было с самого начала орать во всю глотку – не хватало еще попусту время терять.

Много ли в королевском воззвании правды, крестьянин боялся и гадать. Альгарвейцы имели привычку объявлять о сокрушительных победах даже посреди зимы, когда партизаны ясно давали понять, что гоняют рыжиков и в хвост и в гриву. Но за последние дни через Зоссен прошло на запад немало солдат, а это значило, что дела Ункерланта идут не блестяще.

Когда Гаривальд пропалывал огород, в деревню вошел эскадрон кавалерии на единорогах, но крестьянин как-то не обратил внимания на очередное подразделение, даже когда те задержались в Зоссене. Он уже настолько привык к рыжикам, что едва замечал их. Год назад он увидел альгарвейца впервые в жизни. Сейчас он больше всего на свете мечтал никогда больше их не видеть – но это желание было не из тех, что исполняются сами собою.

Когда солнце скатилось к окоему, Гаривальд взвалил мотыгу на плечо и, как обычно, двинулся обратно в деревню. Стоящих у околицы солдат он заметил краем глаза, но не пригляделся внимательней. А Дагульф пригляделся.

– Эй, наш драный сержант, скотина брехливая, на тебя показывает!

– А?

Гаривальд недоуменно поднял голову. Действительно, читавший давеча воззвание рыжик тыкал в его сторону пальцем, а увидев, что Гаривальд его заметил, поманил крестьянина к себе.

– Что ему от тебя надо? – поинтересовался Дагульф.

– Да провалиться мне, коли знаю, – пожал плечами Гаривальд и вздохнул. – Придется спросить, что ли.

Он свернул с дорожки, ведущей к дому, и подошел к стоявшему на краю поля сержанту.

– Ты есть Гаривальд, так ли это есть? – спросил рыжик.

Когда он не читал по бумажке, его ункерлантский давал позорные сбои.

– Ну, я Гаривальд, – согласился крестьянин.

Вопрос явно был задан неспроста – командир гарнизона и так знал, как зовут жителей деревни.