Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

— Но… мам! — умоляюще воскликнул Джеффри.

— Все будет так, как я сказала, — тоном, не допускающим возражений, заявила Гвен. — А теперь послушай меня. Ты мечтаешь стать полководцем и руководить ходом сражений. Неужели ты станешь спорить с тем, что сейчас наиболее мудро поступить именно так: взять это семейство под нашу охрану и доставить их в Раннимед к королю Туану как свидетелей?

Джеффри сердито сдвинул брови и неохотно проговорил:

— Не стану я спорить, мам. Ты права.

— Как всегда, между прочим, — пробормотал Род, но его, похоже, никто не услышал.

— Но тогда папочке будет грозить опасность! — горячо возразила Корделия и порывисто обняла отца.

Род прижал дочку к себе, но покачал головой:

— Мне приходилось сталкиваться с опасностью и тогда, когда вас еще не было на свете, дети. Было и такое время, когда рядом со мной еще не было вашей мамы.

Магнус покачал головой. Глаза его были полны тревоги.

— Такая опасность тебе еще ни разу не грозила, папа. Жестокий злобный колдун с целой армией ведьм и чародеев!

— Мне случалось биться и с целым войском. У меня был только кинжал против мечей моих врагов. Бывало и хуже. Намного хуже.

— Но тут-то не просто воины, а ведьмы и чародеи!

— Верно, и для борьбы против них я вооружен не только кинжалом моего разума. — Род очень серьезно посмотрел на Магнуса. — Думаю, я смогу сразиться с их предводителем. У меня в запасе есть пара-тройка приемчиков, которые ему и привидеться не могли за всю его жизнь. — Он обнял и прижал к себе старшего сына. — Нет-нет, на этот раз за меня не бойтесь. Быть может, настанет день, когда мне встретится соперник, который окажется намного сильнее меня, но это не Альфар. Как ни могуч он, как ни страшен, меня он не слишком пугает.

— И правильно, папуля.

Род перевел взгляд на младшего сына, который сидел на траве по-турецки чуть в стороне от остальных.

— Ты, наверное, правильно думаешь, папуля, — добавил Грегори с удивительной серьезностью. — Мне тоже кажется, что главное оружие этого колдуна — страх, а не сила.

— А если это так, — вставил Джеффри, — то ты должен сравняться с ним и… даже превзойти его, пап.

— Что ж… — Род торжественно склонил голову. — Спасибо вам, сыны мои. Рад был услышать все, что вы мне сказали. Теперь мне намного легче.

Как ни странно, это так и было — и не только потому, что дети подбодрили его на прощание. Род почему-то проникся странным уважением к своим младшим сыновьям и теперь гадал, хорошо это или плохо.

Вероятно, Корделия и Магнус почувствовали то же самое. Они оторвались от отца. Магнус кивнул:

— Если уж Грегори не предсказывает опасности, папа, значит — так оно и есть.

— Угу, — кивнул Род. — Альфар — не моя Немезида. — Он обернулся к Грегори. — А кто?

Малыш пару секунд смотрел в пространство. А когда он перевел взгляд на отца, то с непоколебимой уверенностью ответил:

— Мечты.

Княгиня хлестнула лошадей вожжами, карета тронулась с места. Лошади пошли рысью, колеса завертелись. Гвен, усевшаяся рядом с княгиней на козлах, обернулась и помахала рукой. Из окошек в дверцах высунулись четыре отчаянно размахивающих детских руки.

Род стоял и тоже махал рукой, пока карета не скрылась из виду. Он чувствовал, как в его груди образуется пустота. Потом он медленно повернулся лицом к северу и проводил взглядом солдат, увозивших рыцаря на носилках, уложенных на спину лошади. Они решили вернуться в войско колдуна под видом верных ему людей-манекенов. Гвен рассказала им, как прятать истинные мысли под покровом фальшивого гипноза. Для этого солдатам следовало мыслить стандартно, как мыслили все в войске Альфара. Гвен не стала скрывать от солдат, как это было опасно — Альфар не пожалел бы изменников. Солдаты хорошо поняли ее, но ими двигало чувство вины, и потому грозящую им опасность они восприняли как возможность искупления этой вины. Род смотрел им вслед и надеялся на то, что ему не придется встретиться ни с кем из них до того, как мятеж под руководством Альфара будет подавлен окончательно.

Почему-то Род не сомневался в том, что так и случится. Конечно, полагаться на пророчества трехлетнего ребенка было бы чистым безумием, но малыш Грегори был сверхъестественно прозорлив. Вести себя в соответствии с пророчеством трехлетнего ребенка было бы полным идиотизмом, но все же Роду стало спокойнее. В конце концов Грегори нельзя было сравнить со средним ребенком дошкольного возраста.