Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

— Кого здесь нет? — шепотом спросил Род.

— Лорда Керна, — ответил Грегори. — Того папочки, что был похож на тебя — в том, другом Грамерае, про который ты рассказываешь сказки.

Род, не мигая, глядел на сына.

Наконец, овладев собой, он подошел ближе к Грегори. Магнус рванулся было к малышу, но Род нетерпеливо отмахнулся. Опустившись на одно колено, он еще более пристально заглянул в глаза трехлетнего продиджи мальчугана.

— Нет, нет, лорда Керна тут нет. Его нет нигде — кроме, пожалуй, того мира, где он живет, — сказочного Грамерая. Но почему ты решил, что он здесь был?

Грегори склонил головку набок:

— А разве ты только что не попробовал потрогать его ум своим умом, чтобы взять его силу?

Род от изумления вытаращил глаза. Дар речи покинул его.

— Грегори! — в тревоге воскликнула Гвен и порывисто шагнула к малышу, но тут же отступила. Род, сильно побледнев, не спускал глаз с мальчугана.

В конце концов он, обиженно нахмурившись, перевел взгляд на жену.

— Да что я — медведь какой-нибудь? Или волк? — Он обвел взглядом детей. — Дикий зверь, да?

Дети, сбившись в кучку, смотрели на отца широко раскрытыми глазами.

Взгляд Рода стал потерянным.

— Вы так думаете. Вы правда так думаете? Да?

Дети молча, не мигая, глядели на него.

Род не в силах был пошевелиться.

Но вот он вскочил, резко развернулся и стремительно зашагал к двери.

Корделия бросилась следом за ним, но Гвен успела ухватить ее за руку.

Род вышел из дому. День выдался пасмурный, небо заволокло унылыми тучами. Налетел холодный ветер, но Род этого даже не заметил.

Наконец Род остановился на вершине холма в миле от дома. Там он долго простоял, глядя на простирающуюся внизу широкую равнину, но почти не видя ее. Наконец он устало уселся на высохшую траву. Пока он шел сюда, коловращение его мыслей успело уняться, и вот теперь разум его почти совсем опустел. В ту пустоту пытались пробраться мучительные сомнения. Род негромко спросил:

— Что случилось, Веке?

Конь-робот отозвался, хотя и находился в миле от холма — в стойле возле дома. Род услышал его голос с помощью миниатюрного динамика, имплантированного в черепную кость за ухом.

— Ты вышел из себя, Род.

Род раздраженно скривился. Да, тело коня-робота могло находиться как угодно далеко от него, и все же эта древняя семейная реликвия видела его насквозь, как будто их разделял фут, не более.

— Это я понимаю, — отозвался Род. Микрофон, имплантированный в верхнем нёбе, чуть повыше зубов, уловил его голос и перенес к Вексу. — Но ведь это была не просто злость, правда?

— Это была ярость, — согласился Веке. — Открытая, настоящая, откровенная ярость, беспредельная, не ведающая границ.

Немного помолчав, Род спросил:

— А что могло случиться, если бы жена и дети не смогли защититься?

Веке ответил не сразу. Медленно выговаривая слова, он рассудительно произнес:

— Я смею надеяться на то, что твоя врожденная порядочность и чувство чести стали бы для них достойной защитой.

— Да, — пробормотал Род. — Я тоже надеюсь на это.

Он долго сидел — молча, погруженный в ощущение вины, охваченный угрызениями совести. Даже ветер обходил его стороной.

Прошло еще какое-то время, и рядом с ним послышалось шуршание ткани. Род не подал виду, что услышал этот звук, но тело его инстинктивно напряглось. Он ждал, но несколько минут царило безмолвие. В конце концов Род не выдержал и проговорил:

— Я опять сорвался.

— Да, — тихо отозвалась Гвен.

В ее голосе не было осуждения, но и утешения тоже не было.

Что-то шевельнулось в душе у Рода. Это «что-то» могло бы вызреть и превратиться в гнев, но теперь вся его злость словно выгорела.

— В последнее время это со мной стало слишком часто случаться, верно?

Гвен, помолчав пару секунд, проговорила:

— За последний год — пожалуй, десяток раз.

Род кивнул:

— И столько же раз в прошлом году, а в позапрошлом году — полдесятка раз, причем два раза я сорвался на аббата, когда он пытался затеять раскол.

— А третий — на то чудовище, что пришло с болот…

Род раздраженно покачал головой:

— Не пытайся меня оправдать. В конце концов я всегда срываюсь на тебя и детей — чаще, чем на кого бы то ни было. В последние три месяца я выходил из себя каждые две недели, верно?

Гвен растерялась, немного помедлила и ответила:

— Но еще ни разу ты не гневался так сильно, как сегодня, господин мой.

— Верно, так плохо еще ни разу не было. И вообще мне кажется, что с каждым разом становится все хуже.