Кристофер Сташеф - Чародей и сын

— Неужто фэйри всегда только играют?

— Да. А чем им еще заниматься, когда они бессмертны? Им нет нужды трудиться, они никому ничем не обязаны. Что еще может спасти их от скуки, как не игры — те или иные?

Магнус снова был потрясен — и даже не тем, сколь многое было известно его младшему брату, а скорее тем, как глубоко Грегори осмысливал знания.

— А вот ты, своим появлением и немедленной готовностью следовать за нею, покорил царицу, — продолжил свои объяснения Грегори. — Он увидела силу недовольства Альбертуса, увидела, как страстно он желает изгнать тебя. Эти чувства оказались могущественнее твоего желания остаться, и она пустила в ход единственное оружие, ей известное, дабы подогреть твои чувства.

— И чувства Альбертуса заодно. — Магнуса озарило. Он осторожно проговорил: — Ведь она ничего не потеряла, верно? Она распалила мою страсть, а вместе с нею — и страсть Альбертуса, и в конце концов он порвал путы своих сомнений, забыл обо всем, кроме нее.

— Так и вышло, — согласился Грегори, хотел было добавить что-то еще, но промолчал.

— А я был игрушкой в ее руках, ты это хотел сказать? — Губы Магнуса скривились в горькой усмешке. — Ты думаешь, что она просто воспользовалась мною как орудием для завоевания того, кто ей был на самом деле нужен.

— Нет, я так не думаю, — поспешно заверил его Грегори. — Она столь же радостно оставила бы и тебя при себе.

— О, как это благородно! — невесело рассмеялся Магнус. — Как милосердно — принять и того, и другого! Как это честно с ее стороны! И все же сдается мне, братишка, что она предпочла бы Альбертуса — как-никак он все-таки из ее мира.

— Может быть, — проговорил Грегори и задумчиво сдвинул брови.

— Итак, — изрек Магнус, натянул сапоги, встал, застегнул ремень с притороченным к нему мечом. — Итак, теперь Альбертус ушел к эльфам. Он потерян. Он потерян вдвойне, вдесятеро — из-за того, что царица подарит ему свое тело. Те восторги, которые его ожидают, заставят его вечно унижаться перед нею и просить ее о новых милостях.

— Да. И она должна будет отвечать ему согласием, — сказал Грегори. — Иначе его желание обратится в ненависть, и он разгневается и покинет ее.

— Никаких сомнений. Значит, ей придется то и дело возлежать с ним, чтобы он не ушел, держать его при себе, покуда он ей не прискучит. — Он озадаченно посмотрел на младшего брата. — И что потом? Что будет с ним потом, когда его изгонят из Эльфландии? Не отчается ли он, не станет ли искать смерти?

— Она не осмелится слишком сильно злить его, — возразил Грегори. — Ведь он — смертный, который может ковать Холодное Железо и пользоваться им, и к тому же — чародей, знающий, как можно хитро употребить Холодное Железо против эльфов. Нет, если ее желание удержать Альбертуса при себе так же велико, как его — остаться с нею, царица почти наверняка постарается удержать его, даже если он захочет уйти.

Магнус ошеломленно уставился на брата.

— Ты это сам выяснил?

— Нет. Узнал от Видора. В подобных союзах нет ничего нового — для Тир Хлиса. Они длятся по семь лет — то есть тот, кого зачаровали фэйри, не возвращается к смертным раньше, чем через семь лет.

— А внутри мира эльфийских чар время может тянуться иначе. — Магнус кивнул. — Стало быть, на семь лет Альбертус ушел от своих недругов. Но как без него проживет страна?

— Остались его отец, мать и Видор, — напомнил ему Грегори. — Они будут горевать из-за разлуки с ним, но сохранят его право наследования.

— Если он пожелает им воспользоваться.

— Пожелает, — с определенной долей уверенности сказал Грегори. — Те, кого похитили фэйри, возвращаются либо опустошенными, либо, наоборот, с новой жаждой жизни. Думаю, Альбертус не из тех, кто будет хныкать.

Магнус примерил эту ситуацию на себя и был вынужден согласиться. Он бы выжил из чистого упрямства, если не почему-либо еще. И даже на злости смог бы продержаться. Он кивнул.

— Он будет жить и выживет. Так ты говоришь, жизнь приобретет для него новый вкус?

— Да. Фэйри или высосут из него почти все силы, или безумно распалят его. И он вернется в мир, познав эльфийскую магию, и она прибавится к его собственному волшебству.

От этой мысли Магнусу стало зябко.

— Он станет могущественнейшим из чародеев.

— Да. Но это — в будущем. А пока он просто счастлив. Ну если не счастлив, то по крайней мере доволен.

Магнуса поразило то, как брат разграничил понятия, но он не попросил Грегори уточнить, как именно мальчик понимает, что такое счастье, а что — удовольствие.