Кристофер Сташеф - Чародей и сын

— В свое время, в свое время. Уже дважды я предлагал тебе неуязвимость для твоего сердца, и дважды ты отвергал мое щедрое предложение. А ведь и в первый раз, и во второй ты вскоре жестоко пожалел об этом.

— Мне ничего не нужно от тебя, — наотрез отказался Магнус.

— Подумай. — Старьевщик ухмыльнулся щербатым ртом. — Я‑то тебе такое счастье задаром предлагаю. А откажешься — дорогонько обойдется.

— Значит, заплачу своим упрямством! — процедил сквозь зубы Магнус. — Исчезни! Ты мне не нужен!

— Похоже, все-таки нужен, иначе бы так не психовал.

— Неужели я никогда не избавлюсь от тебя? — Магнус выхватил кинжал, но старьевщик расхохотался.

— Сталью ты мне не повредишь, юноша.

— Да? А как насчет вот этого? — Магнус отвинтил крышечку на рукоятке и вытряхнул на ладонь маленькую желтую отвертку с вырезанным на ней изображением Святого Видикона. Повернув образ святого к старьевщику, он прокричал: — Изыди, агент Хаоса!

— Ты жестоко пожалеешь о своем отказе! — Старьевщик замерцал, словно экран телевизора при плохом сигнале. — И насчет агентства ты тоже ошибаешься…

— Изыди!

И старьевщик исчез.

Магнус убрал отвертку в полую рукоятку кинжала, дрожащей рукой зачехлил клинок и, шумно выдохнув, мысленно выругал себя за то, что так разнервничался из-за какого-то призрака.

Выругал — и поверил в собственную слабость. Да, да, таким он и был — дураком и трусом до мозга костей. Он поехал дальше по лесу, и его сомнения в себе становились все более глубокими и мрачными.

Магнус выехал из леса на заливной луг у берега реки. Его заметила олениха, встревоженно глянула на него и умчалась под прикрытие деревьев, уведя за собой оленят. Магнус проводил их взглядом и сердито скривился. Он понимал, что олени убежали только потому, что испугались возможной опасности, но у него все же возникло такое чувство, что даже дикие звери не желают находиться рядом с ним.

Он спешился, привязал коня, вынул из его рта удила, чтобы тот мог попастись, и развернувшись к реке, обвел ее взглядом. Река текла к западу. Розовело закатное небо. Магнус подумал, не разбить ли лагерь, но отказался от этой мысли. Сейчас ему не хотелось ничего делать. Он уселся на берегу под ветвями старой раскидистой ивы и стал смотреть на реку и сравнивать ее течение с течением своей жизни. Магнус гадал, как это вышло, что столько лет пролетело так быстро, как получилось, что его личная река в какой-то миг вдруг повернула не туда. Вместо того чтобы стать надежной правой рукой отца, он стал для него помехой. Вместо того чтобы обзавестись собственным титулом и репутацией, при дворе он вызывал только смятение и озадаченность. Любовь обходила его стороной, словно и не ведала о его существовании. К нему тянуло только тех женщин, которые мечтали так или иначе использовать его. Он знал, что на свете есть милые, добрые женщины, но они, судя по всему, находили его непривлекательным.

По крайней мере Магнус думал, что такие женщины есть. Ни с одной из них он пока не познакомился близко, чтобы увериться в своей мысли.

Он улегся на спину и вздохнул. Мог ли он что-то изменить? Или Судьба сдала ему такие генетические карты? Вся титаническая сила родителей, все науки, преподанные Вексом, все это не привело бы ни к чему, осталось бы бесполезным — и даже более чем бесполезным, — если бы Магнус не сумел употребить все это ради какой-то достойной цели.

Должен же был существовать какой-то способ распорядиться всеми этими дарами более выгодно — и для себя самого, и для окружающих. Жгучая тоска охватила Магнуса — тоска пополам с желанием познать себя, понять, мог ли бы он лучше употребить все то, чем был наделен…

И он вспомнил Альбертуса — своего двойника из царства под названием Тир Хлис, лежавшего в далекой параллельной вселенной. Они с Альбертусом были настолько похожи, что Магнус был способен брать у Альбертуса взаймы силу, когда попадал в безвыходные ситуации. Впечатление было такое, словно они — два разных полюса на одном глобусе.

Повернуть глобус. Посмотреть, что там — на противоположной стороне.

Магнус так и сделал. Он постарался расслабиться: закрыл глаза и погрузился в воспоминания о Тир Хлисе, стране серебряных лесов и волшебства, мифических чудовищ и фэйри — персонажей фольклора. Эльфы в Тир Хлисе были не крошечными человечками с прозрачными крылышками, а высокими, невероятно стройными людьми, наделенными удивительным могуществом. Понятие морали было им чуждо в очень малой степени, они могли быть и добрыми, и злыми.