Пола Вольски - Наваждение

Надменно взмахнув юбками, Элистэ резко повернулась и быстро вошла в дом.

Дреф стоял и смотрел ей вслед до тех нор, пока не уловил краем глаза какое-то движение возле большой поленницы, сложенной у двери. Скорчившаяся за ней фигура выпрямилась и шагнула вперед, выбираясь из своего убежища.

– Не смотри так удивленно, – посоветовала Стелли. – Мне всегда хотелось подслушать, о чем вы болтаете с этой сопливой принцессой.

– Заткнись, Стелли, ты только испортишь все дело.

– Нечего меня затыкать, ты сам ничем не лучше. Я хочу знать, собираешься ли ты помочь Зену?

– Ты же подслушивала. Элистэ обещала вступиться за Зена перед своим отцом.

– И ты поверил? Эта жеманная маленькая сучка ради нас пальцем не шевельнет, можешь не сомневаться. Я хочу, чтобы ты сам поговорил с маркизом. Ты умеешь говорить убедительно, к тому же обещал мне.

– Да, обещал, но предложение Элистэ мне кажется лучше. От нее будет больше пользы, чем от меня. Доверимся ей, она сделает все что сможет.

– Все что сможет! Да это ровным счетом ничего! Ведь ее не волнует никто, кроме себя. Если ты считаешь ее своим другом, то ты – осел, хоть и семи пядей во лбу. Я ей не верю, и перестану верить тебе, если ты не исполнишь того, что обещал. Зен твой друг, разве не так? – Стелли скрестила руки на груди.

– Для Зена лучше, если я не стану вмешиваться.

– «Не стану вмешиваться!» Так ты даже не попытаешься ему помочь? Что ж за грязная свинья?! – Глаза Стелли сверкали, как раскаленные угли. Трясясь от бешенства, она надвигалась на неподвижно стоявшего брата. – Ты перед ним в долгу. Из-за тебя он попал в эту передрягу! Ты во всем виноват!

– Я?

– Да-да, ты и сам прекрасно это знаешь! – Она подошла к нему вплотную, сверля взглядом. – Во-первых, кто научил Зена читать? Ты! А кто позволил тебе учить его? Никто! Во-вторых, ты забил ему голову дурацкими идеями о политике, законах, о вещах, которые ему вовсе не обязательно было знать. А кто давал ему читать эту писанину, с которой никто из нас не стал бы связываться? Все это сделал ты! Убедил его, будто все, что ты говоришь или делаешь, – правильно. Ты годами возился с этими памфлетами – ага, думал, я не знаю? – и тебя ни разу не поймали. А бедный Зен попробовал – и тут же попался. И сейчас он в беде из-за тебя, а ты даже не намерен за него заступиться! Хорош друг! Меня от тебя просто тошнит!

При всем споем красноречии Дреф на мгновение онемел. Молчание подтверждало его вину, истинную или мнимую.

– Что, язык проглотил? Странно, а с сопливой принцессой болтал без остановки. Может, ты теперь разговариваешь только с Возвышенными? Ты ведь такой ученый, такой особенный, как она выразилась, и руки у тебя такие чистые!

– Это для Зена единственный шанс, – вымолвил наконец Дреф.

– Забавно, ну и насмешил ты меня! – Стелли и не думала смеяться. – Ты догадываешься, как к твоему поведению отнесутся порядочные люди? Но позволь, я скажу тебе еще кое-что. Если с Зеном случится что-нибудь плохое, ты об этом пожалеешь. Я никогда тебя не прощу.

Не дожидаясь ответа, Стелли круто повернулась, на манер своей ненавистной госпожи, и оставила Дрефа наедине с невеселыми мыслями.

Элистэ сделала все что могла. Оставив Дрефа, она немедленно отправилась разыскивать отца и обнаружила его в кабинете – излюбленном месте маркиза во Дерриваля, где он предпочитал заниматься своим любимым делом – собиранием и изучением медицинских курьезов. Он часто сидел там, окруженный дорогой его сердцу коллекцией, в которую входили деформированные человеческие кости и черепа, двухголовые и трехрукие зародыши, мумифицированные карлики и горбуны, засушенные головы, аномальные человеческие органы, глаза и мозги, хранящиеся в специальном химическом растворе. Маркиз часами просиживал за столом и составлял, тщательно подбирая слова, описание последнего чудесного приобретения. В такие минуты он бывал почти счастлив. Но только не сегодня. Едва бросив взгляд на лицо отца, Элистэ поняла, что ее попытка совершенно безнадежна. Будучи сильно не в духе, маркиз начинал выпивать куда раньше обычного. Несмотря на полдень, щеки его уже подозрительно покраснели, глаза налились кровью, а веки отяжелели. Неразговорчивый, красивый мужчина в расцвете лет, очень похожий лицом на свою дочь, с такими же тонкими чертами и белой кожей, – маркиз обыкновенно бывал весьма элегантен. Сейчас же парик его растрепался, галстук сбился на сторону, на манжетах смялись и обвисли вчерашние кружева. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы без слов говорили, как раздражен маркиз. Элистэ смотрела на него без надежды и уж тем более безо всякой любви. Согласно обычаям эпохи, она выросла на попечении слуг и домашних учителей и на протяжении своей недолгой жизни мало общалась с родителями. Она видела их, когда семья собиралась за трапезой, и в дни пиров, всегда окруженными родичами и слугами. Со своим мрачным неразговорчивым отцом Элистэ чувствовала себя скованно и, к счастью, редко виделась с ним. Когда же это происходило, она едва знала, как к нему подойти. С большой неохотой ввязывалась она в эту историю с Зеном сын-Сюбо.