Константин Бояндин - Ветхая ткань бытия

Где-то на половине пути на вершину до него донеслись знакомые звуки — цокот копыт.

Множества лошадей. А также крики — на совершенно незнакомом языке; свист бича и смех, от звуков которого захотелось повернуться к городу спиной и бежать изо всех сил.

Науэр стряхнул оцепенение и быстро взобрался, притаившись за тремя крупными валунами вблизи самой вершины.

Город был повержен в руины давным-давно. Вблизи стало совершенно очевидно, что надеяться на какую-либо помощь здесь бессмысленно. Прямо за холмом, начинаясь от обращённой в прах крепостной стены, шла прямая и широкая дорога. Спустя полмили она выходила на площадь — несомненно, некогда одну из главных площадей города. Странными были здешние здания; более всего они походили на кубики, из которых гигантский ребёнок сооружал игрушечные строения. Создавалось ощущение, что большинство зданий — на самом деле цельные куски камня. Или собраны из цельных кусков. Что за место?

Множество всадников двигались по площади; на ней самой дымился огромный костёр; дым уходил вертикально вверх: ни малейшего ветерка не проносилось над руинами.

Гость пригляделся и поразился ещё больше. Рядом с костром было возведено хитроумное сооружение, похожее на осадную башню. К нему был накрепко привязан человек. Судя по виду, весело ему там не было.

Превосходно, подумал Науэр, оценивая свои возможности. Один-единственный нож против трёх-четырёх десятков закованных в латы всадников. Кстати, как это им удаётся так легко и изящно двигаться? Топот копыт возник из ниоткуда, и тень легла на Науэра.

Он медленно повернул голову.

Одна из закованных в металл фигур, верхом на коне, возникла совсем рядом. Отлично, подумал Гость, вскакивая на ноги. Вот тебе и люди. Он поднял глаза на всадника и обомлел.

Некогда, возможно, существо под всадником было конём. Теперь же оно походило на чучело, оживлённое таинственным образом; на иссохшее и полуразложившееся тело. Местами из-под висящих лоскутками кусков кожи выглядывали ослепительно-белые кости. В глазницах «коня» светились ярко-красные огоньки. Существо оскалилось и издало хриплый, отвратительный скрежет.

Всадник поднял руки к груди, и Гость увидел в них арбалет.

Он не успел ничего подумать.

Стрела попала прямо в грудь — в обширную тёмно-красную кляксу, оставшуюся от сока мёртвых кустов. Клякса вспыхнула ярко-голубым свечением, и стрела отскочила от тонкой ткани, словно от панциря. Не оставив даже синяка.

Всё это случилось в один бесконечно короткий миг. Гость некоторое время смотрел на валяющуюся у его ног стрелу, на неподвижно замершего всадника… и ярость нахлынула на него. Стоило столько путешествовать, чтобы лечь от руки безвестного рыцаря, разъезжающего верхом на падали!

Нож в его руке вырос в огромный, отливающий тусклым фиолетовым свечением меч.

Клинок прошёл сквозь попятившегося «коня», не встречая сопротивления. Останки его, масса выбеленных временем костей и несколько лохмотьев кожи, с треском рассыпались вокруг.

Всадник с гулким звоном упал наземь и более не шевелился. Гость некоторое время смотрел на него, после чего подошёл и кончиком меча приподнял забрало.

Доспехи были пусты. Он пнул их ногой, и только что сверкавшая на солнце броня обратилась в кучу ржавых обломков.

Снизу донёсся рёв многих глоток и согласованный грохот копыт. Вся армия, кружившая по площади, неслась на него. В воздух взлетели стрелы…

Гость рассмеялся. Даже ловушки Зивира — неважно, кем поставленные — оказывались на деле беспомощными, сломанными, давным-давно утратившими силу. Он успел заметить, насколько жуткими были и сами всадники, и их подседельные — их всех создала чья-то недобрая воля и обрекла на бессмысленные манёвры в руинах города. Который и городом-то, наверное, никогда не был.

Стрелы, все как одна, попали в запачканные соком места — словно те притягивали их. Гость даже не заметил попаданий.

— Прочь с дороги! — крикнул он, угрожающе подняв меч, и кинулся навстречу неприятелю. Смутно он осознавал, что совершает глупость — каким бы трухлявым ни был противник, численный перевес был в его пользу. Но осознание этого пришло гораздо позже. Сейчас он ощутил только, что порыв ветра подтолкнул его в спину… а вся бронированная кавалерия бесшумно и стремительно осыпалась грудой мусора.

Несколько кусков металла ещё катились, позвякивая, по потрескавшейся земле.

Понять, когда меч в его руке успел съёжиться и вновь оказался походным ножом, Гость не успел. «Осадная башня» и костёр никуда не делись, и человек, привязанный к постройке крест-накрест, возможно, оставался единственным разумным существом — кроме самого Гостя — на этом острове. Бежать по сильно нагретому солнцем камню было неудобно, пыль облаками вздымалась в воздух, и от неё неприятно першило в горле.