Бронислава Вонсович - Завещание инора Бринкерхофа (СИ)

- Приношу свои извинения, если нечаянно кого-нибудь из вас обидел. Но вы тоже должны меня понять, - закончил он уже с явным воодушевлением, - у меня не так много дочерей, чтобы меня совершенно не волновала их дальнейшая судьба. Так я могу войти?

Мы с Рихардом переглянулись, я неуверенно кивнула головой, и муж посторонился, пропуская моего отца. Тот недолго раздумывал и ринулся в нашу квартиру так, словно за ним стая голодных тигров неслась. Или, в крайнем случае, злых Хайнрихов.

- Послушайте, зять мой, - высокопарно сказал папа Рихарду, - мне бы поговорить с дочерью наедине.

- Я возражаю, - твердо сказала я. - Я не собираюсь ни о чем с тобой наедине говорить.

- Видишь ли, Иви, - снисходительно сказал папа, - вопрос, который я собираюсь обсудить с тобой, имеет отношение исключительно к нашей семье, и никоим образом не касается твоего мужа.

- Моя семья включает и моего мужа, - заметила я. - Если ты этого до сих пор не понял. К тому же, я хочу быть уверенной в том, что ты опять мне чего-нибудь не подмешаешь. Спокойнее мне будет, если кто-нибудь за этим проследит.

- Ивонна, поверь, это очень важно, и для тебя, в том числе, - продолжал упорствовать папа. - Но если ты так настаиваешь на его присутствии, то я тогда задействую артефакт от прослушивания. Твой муж не будет слышать, что мы говорим, но будет видеть, что я тебе ничего не подмешиваю. Хотя такие подозрения для меня оскорбительны.

Мы еще немного поспорили, но сошлись все же на варианте с артефактом. Папа упорно отказывался посвящать Рихарда в цель своего визита, но настаивал на том, что мне это знать необходимо. Я была уверена, что речь пойдет о Хайнрихах, но все же интересно было, в каком ключе подаст эту историю отец.

Папа достал из кармана странную конструкцию из веточек и перышек, аккуратно расправил и водрузил на середину стола, внутрь поместил маленькую скособоченную свечку и гордо сказал:

- Теперь твой муж должен отойти подальше. Примерно к окну. Тогда он не услышит, о чем мы говорим.

- Как-то странно выглядит ваш артефакт, - подозрительно сказал Рихард. - Я даже понять не могу, как он работает.

- Так вам и понимать не надо, - недовольно сказал папа. - Это орочья штуковина, мне она по случаю досталась за бешеные деньги. Обычные-то артефакты обойти можно и подслушать, что надо, а этот не получится.

- Мне эта штуковина не нравится, - сказала я. - Думаю, если Рихард отойдет к окну, он и так ничего не услышит.

- Ага, - возмутился отец, - и будет там подслушивать с помощью каких-нибудь магических приемчиков. Нет уж, знаем мы вас. Ничего у вас не выйдет.

- Я не собирался ничего подслушивать, - заметил Рихард, взял в руки эту странную конструкцию, принесенную отцом, и начал ее крутить.

- А ну-ка, - всполошился папа, - поставьте немедленно. Если сломаете, где я такое устройство опять найду? Так смотрите. И чем дальше, тем лучше.

Муж неохотно поставил артефакт, видно было, что ему интересно было бы узнать, как эта штуковина действует. Я бы тоже не отказалась понять принцип его работы. Но орочья магия очень уж сильно отличается от нашей, так что искать какие-то соответствия было совершенно бесполезно. Казалось, что и магии никакой там и нет, но если уж отец был уверен, что работает, то это наверняка так. Не в папиных привычках покупать непроверенные вещи. Он хмуро оглядел поставленный на стол артефакт, потрогал некоторые места соединений, но изъяна так и не нашел, после чего повернулся к Рихарду и недовольно сказал:

- Что ж, испортить вам не удалось, так что лучше отойдите подальше, и я все же обсужу с дочерью вопрос, ради которого я сюда и приехал.

После того, как муж мой отошел к окну и уже оттуда стал наблюдать за нами, папа аккуратно поджег свечку и водрузил ее в середину конструкции, дыма от нее практически не было, да и запаха никакого тоже, но я почему-то начала нервничать и решила закончить разговор как можно быстрее.

- Так что ты мне собирался сказать, папа? - спросила я. - Если опять о том, что я должна быть внимательной к Клаусу Хайнриху, то я сразу тебе скажу, что это бесполезно.

- Ивонна, Хайнрихи меня шантажируют, - выпалил папа. - Они узнали об одном неосторожном моем поступке, и вот...

- У тебя из этих неосторожных поступков вся жизнь состоит, - заметила я. - Не думаю, что обнародование очередного факта твоей биографии что-то изменит.

- Ты просто не представляешь, о чем говоришь, - недовольно сказал он. - Обнародование этого происшествия вполне может привести меня на скамью подсудимых. Моя жизнь и репутация нашей семьи будут погублены.