Нелла Тихомир - Призрак гнева

— Как ты посмел сбежать? — конунг выхватил меч. — Кто тебя выпустил? Отвечай!

— Да пошел ты, — Бран криво усмехнулся. — Не твое собачье дело. Где мой отец?

Лицо конунга налилось кровью:

— Я тебя убью, щенок. Теперь я тебя точно убью!

Бран пропустил его слова мимо ушей, точно шум ветра. Он взглядом шарил по залу, отыскивая отца.

Бран разглядел его не сразу: в темном углу, на полу, с запястьями, стянутыми веревкой. Встретив взгляд сына, Дэвайн попытался спрятать под плащ связанные руки, но Бран все равно уловил его движение.

— Взять его! — раздался голос конунга, и двое воинов бросились на Брана, каждый раза в полтора крупнее него и шире в плечах. Казалось, им будет нетрудно с ним расправиться.

Схватка была короткой. Бран ударил нападавшего головой в лицо, и тот упал. Второй, споткнувшись о товарища, повалился на пол. Схватив табурет, Бран обрушил его на голову противнику, и воин со стоном уткнулся в грязную солому.

Воцарилась тишина, только в очаге тихо шипели угли. Бран повернулся к конунгу, и их взгляды встретились, скрестились, будто копья. Бран ощутил тихий звон в ушах, ощутил, как заколотилось сердце, а к щекам прихлынула кровь. Он шагнул вперед — и конунг отступил. Не из-за трусости, о нет, Бран знал, что не из-за трусости. В такие минуты он всегда читал людей как книгу. Я напугал его, а он ненавидит бояться. В душе конунга Бран почуял бешеную злобу: эту злобу пробудил в нем страх.

Внезапным, непроизвольным жестом Торгрим заслонил лицо ладонью.

— Конунг, освободи моего отца, — велел Бран.

Конунг резко отвел руку, и Бран напоролся на его взгляд, как на острие кинжала.

— Ты будешь мне приказывать, щенок? — рявкнул конунг. — Ты приказываешь мне?!

— Отпусти, — повторил Бран. Торгрим отвел глаза и, повернувшись к Дэвайну, велел:

— Эй, ты! А ну, иди сюда.

Дэвайн, кажется, и не думал спорить. Он встал с пола и, с трудом переставляя ноги, приблизился к конунгу. Дернув пленника к себе, конунг приставил к его горлу лезвие меча.

— Ну, давай, щенок, приказывай мне, — ответил конунг. — Поглядим, как теперь запоешь!

— Конунг, не делай этого, — тихо взмолился Дэвайн. — Прошу тебя, не надо.

— Заткнись, собака, — конунг тряхнул пленника. Лезвие меча впилось Дэвайну в кожу. Брызнула кровь.

В глазах у Брана помутилось, краем слуха он уловил свой собственный яростный вопль. Ярость выбросила вперед его руки. Напрягшиеся пальцы нацелились на конунга.

А потом случилось то, что неминуемо должно было случиться.

Воздух задрожал как марево в степи, рванул волосы, жаром дохнул в лицо. Конунг внезапно вскрикнул и отшвырнул меч, точно насекомое, что ужалило его. Поднял руку. На ладони багровел свежий след от ожога.

Меч упал на пол. Полежал мгновение, а потом вдруг ожил. Раздвигая стебли соломы, заскользил по полу, по направлению к Брану. Тот протянул руку — и меч, будто живой, сам прыгнул в его ладонь. Клинок тот час засиял, налившись серебристым лунным светом.

— Не тронь его! — прорычал Бран. — Не тронь его, пес! Дай ему уйти!

Конунг прижал к груди пораненную руку. На лицах людей испуг смешался с любопытством, никто, кажется, толком не понял, что произошло.

— Чего встали? — заорал на дружинников конунг. — Чего глядите? Идиоты! Возьмите его! Быстро, я приказываю!

Дружинники вынули мечи.

— Нет! — Крикнул Дэвайн. — Стойте!

Но они, конечно, не послушались.

Дружинники бросились к Брану, и тот молниеносно вскинул руку. Яркий свет струился между пальцев — словно он держал в ладони солнце. Яркий свет прорезал полумрак, и воинов сбила с ног неведомая сила. Подхватив, проволокла по воздуху и швырнула о нары. Ударившись головами, они потеряли сознание, кровь потекла из ран и закапала на грязную солому.

Солнце в руке у Брана пылало. Люди вокруг застыли, не смея пошевелиться.

— Грязный пес! — заорал Бран. — Ты сам этого хотел, пес! Ну, так на, получай! На, н-на, получай!

— Бран! — крикнул Дэвайн. — Сынок, остановись!

Но было поздно, смысл слов уже не доходил до Брана. Я сильнее вас, пела в нем ярость. Все, что он видел, была ярость. Все, что слышал, была ярость. Кроме нее, на свете не осталось больше ничего.

Ярость толкнула вперед его руку. Свет, что брызнул из ладони, казался расплавленным железом.

Я сильнее вас!!!

Воздух наполнился жаром. Стулья взвились в воздух и вспыхнули, как щепки, дом закачался, застонал, сами собой загорелись гобелены на стенах. Взревело, взметнулось под крышу пламя очага. Попадали железные светильники, горящее масло растеклось, поджигая солому. В хлеву с ревом забилась перепуганная скотина.