Робин Хобб - Корабль судьбы (Том I)

Стало быть, единственное, что ей оставалось, – молиться Са и уповать на Ее милость.

Тем временем облегчение вернуло на лицо Сервина Трелла живые краски. Он дотянулся и коснулся розы, уложенной на подушку.

– Спасибо, – прошептал он с молитвенным благоговением. А потом испортил возвышенность момента, ляпнув: – Теперь у меня есть хотя бы надежда!

Роника едва удержалась, чтобы не поморщиться. Вот теперь было ясно, что сопливо-чувствительную жилку в семействе не унаследовала разве что Дейла. Роника решительно переменила тему разговора:

– Лучше расскажи-ка мне, что сейчас творится в Удачном!

Его, казалось, удивил и озадачил этот вопрос.

– Ну-у… – протянул он. – Вообще-то я знаю немногое. Папаша нам, собственно, не разрешает особо отлучаться из дому. Он, по-моему, еще надеется, что все как-нибудь образуется и жизнь в Удачном потечет как прежде. Если он узнает, что я смылся, ох, и будет же мне! Но… ты же понимаешь, я иначе не мог.

И он снова прижал руку к груди – туда, где сердце.

– Да-да, все понятно, – Роника упорно стаскивала его с небес наземь. – Что хоть ты видел, пока добирался сюда? И почему отец так упорно держит вас взаперти?

Юноша напряженно сдвинул брови и уставился на свои руки. Руки, к слову сказать, у него были весьма холеные.

– Так… – начал он. – Ну, на данный момент порт опять наш. Правда, все может когда угодно перемениться. Народ Трех Кораблей очень нам помог, но ты же сама понимаешь: пока корабли заняты боем, некому ни рыбу ловить, ни товары на рынок доставлять. Так что еда знай дорожает – особенно если учесть, сколько лабазов сгорело. Какой грабеж в городе происходил – это вообще словами не передать! Людей избивали до полусмерти и обирали до нитки только за то, что они пытались что-то продать или купить! Кое-кто говорит, что это безобразничают молодчики из «новых», другие катят бочку на беглых рабов, которые ушли от хозяев и теперь стараются поживиться чем только могут. На рынке, само собой, пусто. Кто пытается торговать – рискует отчаянно. Серилла велела городской страже перекрыть остатки сатрапской таможенной пристани. Она думала использовать птиц-вестников, которые там содержались, чтобы послать весть в Джамелию о том, что у нас тут творится, ну и, опять же, ихние новости разузнать. Вот только большинство птиц погибло в огне и дыму. Люди, кого она там поставила, недавно перехватили вернувшуюся птицу, да вот Серилла не очень-то делится новостями. А город… какую-то часть его удерживают «новые купчики», какую-то – наши. Люди Трех Кораблей и кто там еще – они как бы колеблются. Что ни ночь, так где-нибудь драка. Мой папаша все гневается, отчего никто не вступает в переговоры. Он говорит, истинные торговцы должны знать: можно выправить и спасти что угодно, если как следует поторговаться и заключить разумную сделку! Его послушать, во всем виноваты «новые». А те, конечно, во всем винят нас. Они утверждают, что мы похитили сатрапа. Ну, я уже говорил – папа убежден, что вы, Вестриты, помогали похитить сатрапа, с тем чтобы потом его убили и повесили это дело на нас. Старинные семейства последнее время вконец переругались между собой. Кое-кто считает, что надо бы признать Сериллу, Сердечную Подругу сатрапа, чуть ли не главой города, во всяком случае, поручить ей отстаивать наши интересы в Джамелии. Другие кричат, что настало время Удачному вообще от Джамелии отмежеваться. А «новые купчики» – те по-прежнему признают главенство Джамелии, зато верительными грамотами Сериллы, прости, подтереться готовы. Они избили посланника, которого она к ним отправила под флагом перемирия, и отослали его обратно со связанными руками и со свитком, привешенным к шее. В этом послании они обвиняли ее в государственной измене, в участии в заговоре с целью низложения сатрапа. Еще они написали, что это наше нападение на сатрапа и его верные сторожевые суда привело к насилию в гавани и обратило против нас наших калсидийских союзников. – Сервин облизнул губы и добавил: – А в конце они пригрозили, что, когда придет их время и сила будет на их стороне, пускай, мол, никто пощады не ждет. – Сервин перевел дух, и Ронике показалось, будто его молодое лицо враз повзрослело. – В общем, – проговорил он, – повсюду полный бардак. И никакого просвета не видно. Некоторые мои приятели полагают, что надо бы нам взяться за оружие уже как следует и просто утопить «новых купчиков» в море. Роэд Керн вообще стоит за то, чтобы перебить тех из них, кто не смотает удочки по-быстрому. Его послушать – надо нам вернуть то, что они украли у нас. И многие сыновья торговцев с ним соглашаются. Они говорят, что Удачный станет прежним Удачным, только когда все «новые» начисто из него уберутся. Кое-кто придумал даже, что надо их всех переловить и каждому предложить: отъезд или смерть! А. еще иные поговаривают о тайных налетах на тех, кто водил дела с «новыми», а самих «новых», мол, надо поджигать до тех пор, пока они отсюда не уберутся. Я даже слышал краем уха, что молодой Керн с приятелями что ни ночь где-то шорох наводят. – Он как-то жалко покачал головой. – Наверное, потому-то папаша и старается, чтобы я не очень из дому отлучался. Не хочет, чтобы я во что-нибудь такое влип. – И неожиданно он посмотрел Ронике прямо в глаза: – Нет, я не трус! Но влипать действительно неохота.