Анатолий Галкин - Искатель, 2013 № 03

— Но эта ведьма спасает сейчас твою шкуру, а заодно и весь твой мирок, а потому советует тебе не злоупотреблять ее терпением, — прошипела она и, вновь схватив Ганина за руку, с невероятной силой потянула за собой, заставив бежать дальше, а потом, в очередной раз проведя по воздуху левой рукой, что-то прошипев, как змея, открыла очередную «дверь» в пространстве, нырнув в которую, они оказались… на той самой лужайке с беседкой и утиным прудом возле розового замка!

— Ну все, Эш Шамаш, любимый мой, тебе пора — как только перешагнешь через этот камень, окажешься в своем мире. Мне пока к тебе, нельзя — я сомневаюсь, что моя прислуга задержит моего отца надолго. Я поведу его ложным следом куда-нибудь подальше от тебя — я знаю как. А ты пока немедленно уничтожь его портрет, понял? Мы встретимся… скоро… я… обещаю… — уже с томным придыханием прошептала Лилит и прикоснулась своими огненными, чувственными устами к губам Ганина.

«Проклятье! Она слишком хороша, чтобы умереть!» — мелькнула в его уже отравленном наслаждением мозгу мысль. «Но по своей злобе и коварству своего черного сердца она достойна тысячи смертей!» — тут же пришла в голову другая мысль — и в груди Ганина укрепилась решимость…

— Все, уходи. Слышишь, как трясется земля?! Огненная Колесница уже рядом! Уходи! — Лилит через силу оттолкнула Ганина от своей груди и зарыдала.

А Ганин побежал к указанному Лилит камню на лужайке и, уже перепрыгивая через него, услышал то ли стон, то ли крик:

— Я буду ждать тебя здесь, внутри портрета, любимый! Я буду ждать тебя-я-я-я-я-я!!!

А в следующий момент он приземлился на полу в спальне Никитского…

Дождь уже утих, наводнение спало, в просветах между темными и грузными, как машины-водовозы, грозовыми тучами появилось предзакатное, умирающее, кроваво-красное солнце. Все окрестности поместья были полностью затоплены и превратились в одно сплошное озеро, наполненное грязно-мутной водой, по которой плавали обломки ветвей деревьев, досок от заборов и просто разного рода мусора. От былого великолепия не осталось и следа. «Хорошо еще, что вода не успела добраться до внутренностей дома, — подумал Ганин, окидывая беглым взглядом то, что творилось снаружи. — Гореть хорошо будет!»

Он уже успел сбегать в полузатопленный гараж и принести пять тяжеленных канистр с бензином, а потом облить библиотеку с недописанным проклятым портретом Солнцеокого, но ему этого показалось мало — и он щедро полил бензином весь дом, за исключением, пожалуй, комнаты с портретом Лилит — к ней даже подойти, памятуя прошлое, он не решался. Впрочем, его это ничуть не беспокоило. Он знал, что пламя рано или поздно само доберется и до ее портрета.

«Пусть все горит синим пламенем! — в безумном возбуждении подумал он. — Снежана будет отомщена!»

Наконец, когда пятая канистра опустела, Ганин отправился в библиотеку — начинать нужно было оттуда. Портрет Солнцеокого был нарисован почти на две трети — недоставало только фигуры Распятого у его ног…

— Этого ты от меня не дождешься, лживая сволочь! — прошипел Ганин и плеснул остатки бензина прямо в светящееся поистине демоническим самодовольством лицо Люцифера. Глаза Солнцеокого вспыхнули гневом, но Ганин не испугался — он знал, что, покуда портрет не закончен, он не имеет над ним власти, в отличие от портрета Лилит.

Ганин чиркнул спичкой, терпко запахло серой, и вот уже маленькая деревянная палочка, объятая пламенем, упала на драгоценный персидский ковер, покрывавший пол библиотеки. Языки пламени тут же взметнулись вверх и побежали к портрету Солнцеокого, как бегун по спортивной дорожке к финишу. Портрет сразу же вспыхнул, как стог сена, но насладиться зрелищем сгорающего Солнцеокого Ганин не успел — вдруг справа от него раздался какой-то смутно знакомый голос — «Беги!»

И Ганин побежал! Только он выскочил из библиотеки и захлопнул за собой дверь, как за его спиной раздался оглушительный взрыв, как будто взорвался целый газовый баллон! Закрытые двери буквально вынесло взрывной волной, которая сбила с ног и Ганина. Несколько щепок больно поранили спину и плечи, кровь испачкала рубашку. Но его уже подняла с пола какая-то невидимая сила и подтолкнула прямо по направлению к входной двери. А пламя между тем поднималось по бензиновой дорожке вверх, по лестнице, чтобы охватить второй и третий этажи. Удушливый дым резал глаза, жар был такой, что Ганин на бегу скинул с себя рубашку. Он едва успел добраться до входной двери, как пламя уже охватило весь первый этаж.