Элизабет Хэйдон - Элегия погибшей звезды

Башня содрогнулась под тяжелой поступью Фарона, который начал подниматься по лестнице, перешагивая сразу через четыре ступеньки и стремительно сокращая расстояние до своей жертвы. Талквист окончательно потерял самообладание и, завопив, захлопнул и закрыл на засов последнюю дверь самой высокой башни, прекрасно понимая тщетность своих усилий.

Он прятался под перевернутым столом из полированного орехового дерева, когда дверь разлетелась в щепки и массивное каменное тело попыталось протиснуться сквозь узкий дверной проем.

Талквист снова завопил. Он не сомневался, Фарон пришел отомстить, и тогда регент Сорболда упал на колени, уповая на то, что великан, увидев его унижение, пощадит его.

Фарон поднатужился, и стена не выдержала. Он шагнул вперед.

Потеряв последнюю надежду, Талквист разрыдался.

— Нет, Фарон, — простонал он, задыхаясь от ужаса. — Пожалуйста… я хотел лишь…

Он заглянул в молочно-белые глаза статуи, и страх заставил его замолчать.

Великан пересек комнату и остановился перед регентом.

Каменная рука оказалась на одном уровне с шеей Талквиста.

Затем огромный кулак разжался.

На ладони лежало пять разноцветных дисков со слегка неровными краями, на каждом из которых были начертаны руны мертвого языка. Каждый имел свой цвет, и, несмотря на сгустившиеся сумерки, диски переливались всеми оттенками радуги.

Талквист услышал симфонию власти.

С величайшей осторожностью великан опустился на колени и положил все пять дисков к ногам регента.

Ошеломленный Талквист лишь молча смотрел на Фарона. Наконец ему удалось собраться с мыслями, тогда он вытащил из великолепных одеяний свое главное сокровище — фиолетовый диск — и поднес его к белым глазам статуи.

— Ты это ищешь, Фарон? Ты хочешь заполучить колоду Шарры? Или желаешь объединить не только наши диски, но и силы?

Великан кивнул.

Регент тихонько ахнул.

А потом облегченно рассмеялся.

Спустя несколько мгновений из самой высокой башни столицы раздался триумфальный безумный хохот, разнесшийся по дворцу и притихшим улицам города.

Грохот потряс основание склепа, еще недавно бывшего Ллауроном.

Акмед резко вскинул голову и своим неосторожным движением разбудил ребенка.

Рапсодия лежала на полу у стены. Она едва пошевелилась, когда грохот стих.

В стене, в боку огромного каменного зверя, появилось отверстие. Акмед собрал последние силы, чтобы подняться на ноги, глаза горели, словно в них насыпали песок, все вокруг расплывалось, но он, продолжая одной рукой держать ребенка, помог встать Рапсодии.

Огромная темная фигура заслонила собой яркий свет, хлынувший было в образовавшийся проем.

— Ну да, сам не хочешь сидеть в Илорке, так еще и тащишь сюда меня ?

Акмед сделал нетвердый шаг вперед, правой рукой подтолкнув Рапсодию к Грунтору, а левой прижимая ребенка к груди.

— Воздух, — прохрипел он.

Гигантский болг подхватил королеву намерьенов, вынес ее из пещеры и осторожно уложил на заснеженную землю. Затем он помог выбраться Акмеду. После чего Грунтор заглянул в пещеру и присвистнул.

— Эй, твое величество, что это такое?

— Раньше… было Ллауроном, — с жадностью глотая пьянящий свежий воздух, проскрипел Акмед. Он немного отдышался и посмотрел на своего старого друга. — Он умер, спасая нас от Энвин.

— Ага, так она и досюдова добралась, — пробормотал Грунтор. — Сука. Рад, что Ой прихватил с собой это. — Он поднял ключ из Живого Камня, который однажды помог им открыть корень Сагии. — Ой был внизу, когда пришел зов, и у Оя было чувство.

Только теперь Грунтор заметил сверток на руках Акмеда, и его янтарные глаза широко раскрылись.

— Что это у тебя, сэр?

Акмед качнул головой и указал на Рапсодию, которая с трудом встала на колени, не спуская глаз со стоящей чуть в стороне кареты.

Она молча смотрела, как ее муж с искаженным от ужаса лицом подходит к окаменевшему телу отца.

К тому времени, когда счастливые родители и их гораздо менее счастливые спутники добрались до Хагфорта, в мире вновь воцарилась зима во всем величии своей холодной ярости.

Гвидион Наварн, стоя у высокого окна, наблюдал за подъезжающим экипажем. Огонь отражался в оконном стекле, согревая давно не топленную комнату. Юноша потерял счет времени, каждый день со все возрастающим волнением ожидая возвращения короля намерьенов, и теперь только усилием воли заставлял себя стоять на месте. А возница как назло не торопился, стараясь подъехать поближе к заснеженным ступенькам парадной лестницы.