Элизабет Хэйдон - Элегия погибшей звезды

Как только на кончике фитилька заплясал маленький огонек, он повернулся к стражникам.

— Благодарю вас за помощь, дети мои, — милостиво проговорил он. — Сейчас я приступлю к молитвам и похоронным обрядам, и поскольку вас за это время успеют сменить, я с вами прощаюсь.

Солдаты кивнули и двинулись прочь. Благословенный склонился перед козырьком, произнес открывающие слова и вошел внутрь базилики, медленно и бесшумно закрыв за собой дверь.

Он тут же услышал песнь Земли, звенящую в глубинах храма, мелодичный ритм бьющегося сердца мира. Этот звук вибрировал в его душе, и так было с того самого момента, как Моуса его впервые услышал, но тембр был таким глубоким, а мелодия столь трудноуловимой, что он догадался о ее существовании только после нескольких лет пребывания в Терреанфоре. Сейчас он ее сразу узнал, как узнают голос любимой матери, зовущей не только словами, но и сердцем.

Оставшись в одиночестве в своем любимом убежище, Благословенный дал волю чувствам, упал у входа на колени и разрыдался, скорбя о людях, которые неустанно служили рядом, разделяя с ним любовь к темной земле, которые молились и стояли на страже единственного оставшегося прибежища последней из созданных Творцом первородных стихий, давшей жизнь миру.

Земля рыдала вместе с ним.

Когда Найлэш Моуса уже больше не мог плакать, он медленно поднялся на ноги и неуверенно, как это свойственно пожилым людям, стал спускаться туда, где он проводил литургию.

Здесь, внутри храма Земли, в окружении холодного камня, мертвый от соприкосновения с раскаленными безжалостным солнцем пустынями Сорболда воздух наполнялся жизнью и начинал благоухать свежим ароматом живой земли. В свете зажатого в руке Благословенного светильника были видны гладкие чистые стены, раскрашенные удивительными полосами коричневого, золотого и алого, зеленого и пурпурного цветов — всех оттенков жизни, присущих первородной стихии. А на поверхности земли, согретые солнцем и омытые дождем, они превращались в цветы и пшеницу, траву и виноград и все то, что жило и умирало и каждый год возвращалось вновь, послушно следуя из сезона в сезон вслед за своей прародительницей.

Шум внешнего мира стих, осталась лишь тишина и звучащая в ней величественная песнь Земли, которая становилась все громче по мере приближения к центру базилики. Он следовал за песней, пока не ступил под арку, ведущую в зал Сестер с алтарями трех других первородных стихий. В стенах огромного круглого помещения были вырублены три ниши. В одной из них мерцал яркий свет, поднимающийся к алтарю из самого центра Земли, в другой журчал ручей Священной Воды, в третьей кружил пойманный порыв свежего ветра, вечно восхваляющий стихию воздуха. Четвертую Сестру, стихию эфира, можно было найти в дальней части базилики, куда не проникали ослепительные отсветы горячего сердца Земли. Там сами скалы испускали холодное сияние первородной стихии, возникшей вместе со вселенной.

Благословенный погасил лампу, погрузив зал в привычную темноту.

Он двинулся дальше, мимо огромных колонн, имевших форму деревьев, в кронах которых прятались фигурки самых разных птиц, мимо выполненных в натуральную величину статуй слонов, газелей и львов, сквозь арку, охраняемую воинами-великанами, один из которых — к ужасу Благословенного — отсутствовал, он прошел к внутреннему святилищу, главному алтарю из Живого Камня. Он слышал, как льется в темноте песня Земли, переходящая в погребальный плач, такой жалобный, что из глаз Моусы вновь потекли слезы.

Базилика, его базилика, осквернена.

«Никогда больше, — подумал он, встряхнув головой и склоняясь перед алтарем. — Никогда, никогда».

В его ушах все еще звенели слова Патриарха:

— Найлэш Моуса, задержись. Береги Терреанфор.

— Я понял, — вновь прошептал он.

С сухими глазами и выражением решимости на лице Благословенный начал обряд, открыв свой разум и священный алтарь молитвам верующих Сорболда, с которыми они обращались к Создателю. Услышав последнюю, он присоединил к ним собственную мольбу и начал по Цепи Молитв передавать их в Сепульварту, где Патриарх направит их прямо к Единому Богу.

Завершив ритуал передачи молитв, Найлэш Моуса начал обряд прощания. За каждого убитого послушника и священника он пять раз склонялся перед алтарем из Живого Камня и повторял благословение:

— О наша мать Земля, ждущая нас под вечными небесами, укрой нас, поддержи, дай нам покой.

Отдав долг погибшим, он двинулся дальше по бесконечным темным коридорам, затем поднялся по широким ступеням к подножию узкой винтовой лестницы, ведущей к склепам королевской усыпальницы. Менее года назад он совершил похоронный обряд для вдовствующей императрицы и ее сына, наследного принца Вишлы, умерших друг за другом в течение часа. Тогда ему не пришло в голову, что они могли быть убиты, теперь страшное понимание тяжким бременем легло ему на плечи — еще одно преступление Талквиста.