Элизабет Хэйдон - Судьба - Дитя Неба

«Это твоя судьба».

«Чепуха. Мы сами творим свою судьбу».

«Да, — подумал Меридион с горькой улыбкой. — Да, да, так и есть».

Сейчас его жизнь зависла во Времени внутри стеклянной сферы обсерватории, черпающей энергию из эфирного огня Серенны, звезды, в честь которой была названа родина его матери. Когда Редактор Времени будет выключен, пленка времени поползет дальше, более не прерываясь. И он исчезнет, как пламя задутой свечи.

«Все ли я исправил, у всех ли попросил прощения?» — устало подумал он, вспоминая разных людей, надеясь, что прощение придет в любом случае — кто знает, сколько судеб он изменил своим вмешательством? Больше всего он думал об Акмеде и о том, чего ему стоили изменения во Времени.

«Прости меня, — взмолился Меридион, обращаясь с безмолвной молитвой к человеку, которого никогда не встречал. — Наверное, на моем месте ты поступил бы так же». Он вспомнил слова искреннего раскаяния, которые король фирболгов произнес в новой истории, обращаясь к Патриарху, и слабо улыбнулся. «Знай вы, как обстоят дела, вы бы меня поняли».

Однако у него была главная цель, и потому все жертвы, все изменения, которые произошли в результате замены первой истории на вторую, стоили того, что за них пришлось заплатить. Какой бы вред ни принесли перемены, они не повлияли на общий баланс, как и все случайные удачи. Меридион еще раз посмотрел на изображение своей матери в счастливые мгновения новой истории и покачал головой. Если бы он не вырезал своего отца из Времени его юности, не пересадил в Прошлое для встречи с ней, она бы никогда не последовала за ним, не объединилась бы с Акмедом и Грунтором и не наступили бы эти счастливые мгновения, как и многие другие, которые за ними последуют. И мир погиб бы в огне.

«Я сделал это не для тебя, — подумал он, глядя на проекцию. — Но все равно я рад».

На глазах у Меридиона изображение его рождения потускнело и исчезло.

«Я и сам начал тускнеть».

Меридион протянул руку и выключил Редактор Времени, отсоединив машину от света Серенны. Сияющая инструментальная панель исчезла. Остатки время-пленки вспыхнули на катушках и исчезли, точно дым от последних угольков давно погасшего огня. Он закрыл глаза.

Одного удара сердца оказалось достаточно, чтобы стены обсерватории растаяли.

Последние слова, которые он услышал, когда исчезал окружающий мир, были произнесены голосом человека, охранявшего его с самого рождения и стоявшего рядом до того момента, пока Меридион не скрылся в обсерватории, и они послужили ему своеобразным утешением.

«Умру ли я?» — спросил Меридион у своего стража, прекрасно понимая, что, каким бы ни был ответ, он не изменит его решения. И он вновь услышал те слова в момент, когда воздух обсерватории стремительно уходил в пустоту. Слова отразились от исчезающего стекла умирающим эхом:

«Может ли испытать смерть тот, кто не был по-настоящему живым? Тебе, как и всему остальному миру, нечего терять».

Среди ужасного шума и стремительного водоворота, поглощающего его жизненную энергию, Меридион ощутил, как прозрачная оболочка его тела бесконечно растекается по бескрайним просторам Времени и пространства, а потом лопается, причиняя боль. Его ускользающая мысль потускнела, а потом вспыхнула, достигая крайних пределов неба сверкающим лучом света, и упала, подобно пылающему камню, пронзающему тучи, на далекую Землю.

Последние крупицы его сознания кричали о мучительной смерти, навстречу неслись ослепляющие фрагменты Прошлого, которого он не узнавал, и Будущего, которое едва мог разглядеть. И вдруг все остановилось, он вновь начал воспринимать окружающий мир, словно очнувшись после долгого сна.

Меридион открыл глаза.

Прежде всего он увидел знакомый полированный камень и толстые оконные стекла высокой башни, внутри которой находился. Он ощутил холод мраморного кресла и вдруг понял, что у него стынут мышцы, и осознал: у него есть настоящее тело. Меридион с радостью отметил воссоединение сознания и физической формы. Он вспомнил, как медитировал в первый раз, перемещаясь вперед и назад во Времени, цепенея от страха, опасаясь, что ему не удастся вернуться. Лишь постепенно он смирился с неизбежным риском.

Меридион с большим облегчением вышел из Времени и вернулся в себя, в свои воспоминания и историю, известную по старым легендам и собственному опыту.

Однако Меридиону не удавалось обнаружить то, что он разыскивал. У него всегда было твердое ощущение: Время совсем не такое, каким кажется, но он никак не мог найти связь, свидетельства того, что существовала и другая реальность, отличная от известной ему и той, которую он узнал во время своих путешествий. Меридиону почему-то казалось, что его воспоминания и известная история стали новыми, не такими, какими им следовало быть.