Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

— Это шлюз, — пояснила Линда и нажала еще один пупырышек. Дверь за спиной закрылась, а спереди открылась. И я увидела солнце. А из-за него не увидела ступенек, о которых совсем забыла. Меня поймала Линда.

— Ну ты, подруга, даешь! Так и шею свернуть недолго.

— Рабыня благодарит госпожу, — пискнула я, опомнившись.

— Блин! Возвращаемся. Надо тебя зарегистрировать, а то дверь назад не пустит.

Подумала, что кончилась наша прогулка. Но Линда поставила меня в какую-то нишу. Сверху обруч опустился до пола и сам поднялся. Затем надо было приложить ладонь к светящемуся квадрату. Сначала одну, потом другую. А после этого упереться лбом в изогнутую планку и внимательно посмотреть на красную точку в окошечке. Тоже, сначала одним глазом, потом другим.

— Морфометрия снята, теперь дверь будет тебя пропускать, — объяснила Линда. Я ничего не поняла, но удержалась от вопросов. Лучше потом у хозяина спрошу.

Вышли наружу. Непривычно ботинки на ногах ощущать. И по глубокому песку я редко ходила.

— Идем, покажу озеро, — предложила Линда.

— Как будет угодно госпоже, — по всем правилам отвечаю я.

— Послушай, что ты заладила? Какая я тебе госпожа? Мы вчера договорились…

— Глупая рабыня вчера доверилась госпоже. Госпожа рассказала все хозяину. Теперь рабыня знает свое место.

Кажется, ничего не изменилось. Как шли, так и идем. Линда впереди, я слева, на полшага сзади. Только между нами холодно стало.

— Сядь, — хрипло приказала госпожа, когда мы подошли к озеру. И сама первая села под деревом. Я опустилась на колени, села на пятки, как положено скромной рабыне в присутствии гостя.

— У тебя же вчера коленки тряслись. Не вздумай мне говорить, что всю жизнь мечтала в постель к шефу забраться.

— Хорошая рабыня делает то, что дОлжно без приказа хозяина.

— Шеф меня уволит без выходного пособия, — простонала Линда. — Слушай, идиотка! Ты несовершеннолетняя. Нам с несовершеннолетними нельзя. Закон запрещает, ясно?! Так что зря ты боялась. У вас с шефом ничего бы не было. Вытолкал бы он тебя, и вся недолга. А ты, злюка, затаила бы обиду, так?

— Он хороший! — взвизгнула я. Совсем ума лишилась — поднять голос на госпожу.

— Он-то хороший. А знаешь, что ему было бы, если б переспал с тобой?

— Нет…

— И я не знаю. Но ты бы его долго не увидела. Так что подвести под статью своего хорошего могла очень сильно.

Почему-то я сразу ей поверила. Хоть не все слова поняла, а поверила. И разревелась как девочка. Только тихо. Линда сердито фыркнула и отвернулась. А на меня навалилось разом. И потеря всего, чем жила, с чем сроднилась за пятнадцать лет, и расставание с отцом, и этот непонятный новый дом, в котором я ничего не знаю и не понимаю, и неизвестное будущее, и то, что со мной играют как с куклой.

— Слуш, хватит реветь, — обернулась ко мне Линда. — Ну, я вчера сглупила. Должна была тебя предупредить, а не разыграть. Но ведь все прошло так, как ты хотела. Осталась ночевать у шефа, и никто тебя не тронул. Разве нет?

— Я рабыня а не игрушка, — выдавила я, всхлипывая.

— Была рабыня, да вся вышла, — хмуро сообщила мне Линда. — У нас рабов нет. Ты свободная с тех пор, как вошла на базу.

— Как — свободная?

— А вот так! Шеф же сказал, ты — стажер. Не рабыня, а стажер, сечешь разницу?

— А это? — я рванула ошейник. — Ничего не значит?

— Для вида. Ты же сама сказала, у вас рыжим хвосты под корень рубят, рыжий может быть только рабом. Далеко ты уйдешь без ошейника?

Опять на меня небо рухнуло. Оказывается, я никому не нужна. Старого дома нет, в новом терпят, чтоб не обидеть Владыку отказом.

— Не верю! Хозяин приказал новый ошейник сделать. Он не мог от меня отказаться! — слезы вновь хлынули ручьем.

— Дура ты беспросветная! Шеф удочерил бы тебя, да через три дня совершеннолетней станешь.

— И что?

— А то, что пока документы рассмотрят, неделя пройдет. Ты уже взрослой станешь. Будешь сама решать, как жить. — Линда внимательно посмотрела мне в глаза, тряхнула челкой. — И думать забудь! У вас детей не будет.

— Почему?

— Потому что ты кошка, а он человек, вот почему! Ты видела когда-нибудь, чтоб у петуха с крысой дети были? Гены разные!

— Я буду в его доме уют создавать. Я умею! Меня по уюту всегда в пример другим рабыням ставили. А если хозяин приведет молодую жену, я не буду против. Я и ей помогать буду. У нас будет крепкая, дружная семья, вот увидишь!

Линда смотрит на меня, а глаза большие и печальные. Понимаю, значит, опять что-то не так говорю, но остановиться не могу.