Надежда Тульина: Весь мир у ног

— Первое превращение — один из самых сложных ритуалов, требующий большой слаженности в действиях алайи. Чтобы молодой дракон не разбился, он на несколько минут как бы забирает себе опыт и умение летать у своего старшего. Вообще удивительно, что ты смогла сделать это, обычно первый полет требует нескольких лет подготовки, ведь нужно большое доверие, чтобы слиться в такой стрессовой ситуации — я говорю про обычный первый полет. И то бывает, что пары гибнут во время этой инициации. Таких стрессов, какие выпали на твою долю, вообще не предполагается. В общем, я вмиг разучился летать, когда ты встала на крыло.

— Боже, Гаррет, ты же мог погибнуть из-за меня! — ужаснулась я.

Говоря по правде, я был уверен, что погиб. Еще и взрыв в пещере, и твое эффектное появление в образе золотой драконессы, — я совсем перестал понимать, на каком я свете. И только после твоего обратного превращения, когда я увидел, как сильно ты разбилась, до меня дошло, что мы все еще живы, и ты, и я.

Гаррет нежно погладил меня по щеке.

— Потом прилетели орлы Тарра, мы рванули на озеро. Сэлл — отращивать новую руку, я — лечить тебя. — Гаррет поморщился, заново переживая свой страх за меня.

— Все обошлось. — Я с трудом подняла дрожащую от слабости руку и погладила его по голове. — Чудом обошлось.

— Да уж… Хотел бы я знать, кому я обязан этим чудом. Драконы нерелигиозны, но этому чудотворцу я буду молиться всю свою оставшуюся жизнь, клянусь! — горячо сказал мой алайя.

— Мне тоже показалось, что я умерла, — задумчиво произнесла я. — А не могли мы с тобой ошибиться? Скажем, кратковременная кома или что-то подобное?

— Я дракон, и точно почувствовал смерть алайи, это ни с чем не спутаешь. — Гаррет содрогнулся. — Кроме этого, я еще и врач, Сашша. И я осмотрел тебя, когда… занимался твоим лечением. Взгляни! — Он откинул одеяло и осторожно потрогал небольшой шрамик у меня на груди, прямо напротив сердца. — Такой мог бы остаться от глубокой раны, нанесенной тонким узким клинком вроде стилета — если бы после таких ударов выживали. И если бы раны зарастали за пару часов.

— Действительно, чудо, — произнесла я. — А скажи, Гаррет, нет ли у вас в пантеоне кого-то, кто выглядит как ребенок лет десяти, не знаю, мальчик это или девочка…

Гаррет не дал мне договорить, закивал.

— Они все-таки вмешались!

— Кто? — Я уже догадывалась, но мне нужно было подтверждение.

— Демиурги, конечно! Что ж, спасибо им и низкий поклон, мое обещание в силе. — Гаррет нежно поцеловал мой шрам и вернул одеяло на место. — Еще один случай в копилку божественного участия в событиях этого мира.

— Пожалуй, даже два, — сказала я, припомнив одинокого ребенка на заснеженных качелях, провожавшего меня взглядом, и неожиданный толчок в спину. — Что ж, с моим выживанием мы разобрались. И как я сюда попала, тоже, в общих чертах, понятно. Жаль, теперь мы так и не узнаем, откуда вообще взялся Алекс, чего он пытался добиться. Он, кстати, таки имел на тебя зуб, но я не поняла, за что.

— Да с этим все ясно, о любопытнейшая из несс! Ты же спасла из его логова самое ценное, — рассмеялся Гаррет, — его личный дневник. Сэлл по моей просьбе потом вернулся и забрал его — сразу-то нам, в отличие от тебя, было не до него.

— Дневник? Я его даже не видела, — удивилась я.

— Да? Мне показалось, он выпал у тебя из рук после обратного превращения. Ну, значит, Демиурги куда внимательнее следили за тобой, чем я думал. Они знали, что тебя недостаточно вытащить из логова некроманта-извращенца, потому что ты умрешь от любопытства, если не выяснишь, в чем же там было дело. И чтобы твое спасение не было бессмысленным, захватили с собой еще и этот ценный документ. — Гаррет чмокнул меня в нос. — Если ты будешь паинькой, поешь и выпьешь лекарство, пока ты засыпаешь, я расскажу тебе все секреты нашего противника, — вкрадчиво посулил мне дракон.

— Это беззастенчивый шантаж! — возмутилась я. — Я заслужила секреты своим героизмом, это мой трофей!

— Моя прелестная несса, — Гаррет насмешливо прищурился, — вашу привычку с перепугу бросаться грудью на амбразуры, стилеты и прочие не предназначенные для красивой женской груди предметы, которую вы ошибочно именуете героизмом, я буду искоренять самыми жестокими мерами. А свой трофей вы получите не раньше полного выздоровления. Срок которого я, как ваш лечащий врач, буду определять лично. А как ваш алайя — еще и пристрастно.

— Вот черт! — только и сказала я. — Таки придется побыть паинькой.