Марк Энтони - Врата зимы

Тревис почувствовал, что его мысли путаются. Похоже, Ларад снова провел их всех, действуя в соответствии с целями, ведомыми лишь одному ему и, пожалуй, Эмпирею. Шемаль, должно быть, считала Ларада своим верным слугой, еще одним Разбивателем Рун, которым можно манипулировать, как марионеткой, в интересах своего повелителя.

– Насколько я понимаю, ты предал Шемаль, – сказал Тревис.

– Я предал нас всех, если уж на то пошло. Предал, потому что ты не сделал того, что обязан был сделать. Шемаль была… – При упоминании имени некромантки Ларада всего передернуло. – Нет, я не стану говорить о времени, проведенном в ее обществе. Достаточно будет сказать, что я использовал ее в той же степени, в какой она считала, что использует меня. Я даже сам удивляюсь, как мне удалось остаться живым. Шемаль, находясь в Кейлаване, каким-то образом была серьезно ранена и потому решила скрыться в Имбрифайле. Я отправился за ней по пятам. Потому что знал, что это моя последняя возможность завладеть Гельтизаром. Затем, к моему великому удивлению, мы наткнулись на Келефона, у которого и оказался с собой Камень Льда.

– Получается, что ты приблизил конец света, – задумчиво произнес Тревис. – А теперь ты хочешь, чтобы я завершил начатое тобой.

– Я не имею отношения к тому, что задачу эту возложили именно на твои плечи, мастер Уайлдер. Я до сих пор считаю, что ты подвержен необдуманным легкомысленным поступкам, не практичен, а знания твои оставляют желать много лучшего. – Ларад на секунду замолчал и, несмотря на то что явно испытывал в этот момент сильную боль, все же нашел в себе силы усмехнуться. – Кроме того, я знаю, что у тебя доброе сердце. И что в мире нет никого сильнее тебя.

Тревис почувствовал, что взгляды всех окружающих устремлены на него. Ему удалось лишь слегка встряхнуть головой.

Делая над собой усилие, Ларад подошел к телу Келефона. Затем наклонился и взял из его руки Гельтизар.

– Теперь я Повелитель Рун. Я могу прикасаться к Великим Камням и остаться живым. Но я не умею обращаться с Имсари так, как ты, мастер Уайлдер. Даже если бы я и не был ранен, то все равно не смог бы подчинить их своей воле. Это умение неведомо мне. Вот что случилось после того, как я разбил руну неба.

С этими словами Ларад прикоснулся к боку, на котором расплывалось пятно.

Тревис все понял. Очень трудно подчинить своей власти то, что ты получил сразу, неожиданно, что-то такое, к чему должен был долго-долго стремиться, прилагая огромные усилия и старание.

– Но ведь ты, Тревис, всегда проявлял великое старание, – прозвучал в его голове голос Джека. – Ты многому научился. Научился намного большему, чем ты даже представляешь себе. Только ты сможешь сделать это.

– Ты теряешь кровь, – заметила Вани, обращаясь к Лараду. – Ты должен показать нам свою рану.

Изборожденное шрамами лицо Разбивателя Рун исказилось гневом.

– У нас нет времени на подобные пустяки. – Превозмогая себя, он подошел к Тревису. – Ты должен взять Камни, мастер Уайлдер. Ты обязан отправиться к Первой Руне. Это все, что мне нужно было сказать тебе.

Ларад протянул к Тревису руку, на которой холодно поблескивал Гельтизар.

В вышине прокатился раскат грома, от которого содрогнулась земля. На вершину горы обрушился порыв пронизывающего до костей ветра. Зигзаги молний вспороли затянутое черными тучами небо. Стало темно, как будто на мир упала густая тень.

– Скоро здесь будет Властелин Ночи! – крикнул Ларад, стараясь перекрыть вой ветра. – Через мгновение Бледный Король окажется здесь. Он отберет у нас Имсари. Возьми же его, Тревис! Ступай! Не то будет слишком поздно.

Мелия и Фолкен устремили на Тревиса испытующие взгляды. Их лица побледнели от волнения. Ветер взметнул вверх тучу пепла. Когда Тревис наконец проморгался, он увидел, что Бельтан стоит прямо перед ним и улыбается.

– Я знаю, что тебе страшно, Тревис. – Белокурый рыцарь взял его за руку и крепко сжал ее. – Нам всем страшно. Не представляю себе, как ты справишься. Однако вспомни башни Кейлавера. Иногда, чтобы построить что-то новое, приходится разрушить что-то старое.

Если бы Тревис собрал воедино чувства, которые он испытал за все годы своей сознательной жизни: горести, неприятности, сомнения, отчаяние и любовь, – то этот тяжкий груз не пошел бы ни в какое сравнение с тем, что он испытал сейчас за одно короткое мгновение. Тревис попытался что-то сказать, однако единственным звуком, который вырвался из его груди, было сдавленное рыдание. За плечом Бельтана он увидел Вани, не сводившую с него глаз. В них он прочитал не страх или сомнение, а надежду.