Санъютэй Энтё - Пионовый фонарь (пер. А. Стругацкого)

– Что делать, – ответила О-Риэ. – Я и сама не думала вернуться так скоро, а вот пришлось… Так спешила, что даже подарков для челяди купить не успела.

– Ну, зачем вам еще о таких вещах беспокоиться, – возразил Городзабуро. – А я думал, матушка, что вы и в театре побываете, и в других местах, пробудете в столице месяц-другой, ведь за такой срок дом родной не забывают… Посмотрите то, другое… Совсем не думал, что вы вернетесь так внезапно…

– Вот остаток денег, что ты давал мне на дорогу, – сказала О-Риэ. – Нехорошо разбрасываться деньгами, но сделай одолжение, раздай прислуге…

Деньги завернули в бумагу и роздали слугам, а О-Риэ, кроме того, отобрала для них кое-что из ношеной одежды.

– Обошлись бы и деньгами, – заметил Городзабуро.

– Ничего, – сказала О-Риэ. – Это я оттого, что у меня как-то тяжело на сердце… Вещи старые, поношенные, отдай их служанкам, они всегда заботились обо мне… А что, О-Куни и этот Гэндзиро по-прежнему живут в дальней пристройке?

– Мне перед вами совестно, матушка, – вздохнул Городзабуро. – Негодяи они… Вот навязались на мою голову! Держу их только потому, что честь требует, Гэндзиро-то этот все-таки из самурайского дома, хоть и выгнали его… Вам они, наверное, очень неприятны…

– Я хотела бы поговорить с О-Куни без помех, – сказала О-Риэ. – Будь так любезен, поступись на сегодня делами, закрой лавку пораньше и уложи челядь спать. А я пойду в пристройку и поговорю с О-Куни и Гэндзиро… Вели подать туда водку и закуски.

– Еще и угощать их…

– Нет, иначе нельзя. Я им ничего не купила, так что прикажи подать.

Городзабуро неохотно повиновался. Мать он жалел и ослушаться ее не мог. Приготовили угощение. Отнесли в пристройку. Когда слуги наконец улеглись, О-Риэ отправилась к О-Куни и Гэндзиро.

– Матушка! – воскликнула О-Куни. – Вы уже изволили вернуться? Вот уж не думала, не ждала! А говорили, что вернетесь не раньше, чем через месяц… Удивительно просто, как вы скоро!

– Покорнейше благодарю за гостинец, – сказал Гэндзиро, кланяясь. – Нам здесь сейчас подали водки и закуску.

– Не стоит благодарности, – сказала О-Риэ. – Думала привезти вам что-нибудь, но так торопилась, что не собралась купить… Однако мне хотелось бы поговорить с вами начистоту. Нас здесь никто не слышит… Расскажи, пожалуйста, О-Куни, как случилось, что ты покинула дом в Эдо, где ты служила. Расскажи все, ничего не скрывая.

– Мне очень стыдно говорить об этом, – проговорила О-Куни, – но я, по молодости и неопытности, сошлась с господином Гэндзиро, вот с ним… Его за это изгнали из родного дома, и деваться ему было некуда. Ну, я подумала, что все это случилось по моей вине, и тоже сбежала из дому… Я знала, конечно, что поступаю дурно, но ничего не могла поделать. И вот мы с Гэндзиро, взявшись за руки, явились к брату и теперь, как изволите видеть, пользуемся его милостями…

– Молодые люди нередко впадают в грех прелюбодеяния, – сказала О-Риэ. – Ты пришла в дом господина Иидзимы со своей госпожой, не так ли? Потом, когда госпожа скончалась, ты служила господину. За это время ты сблизилась с соседом, господином Гэндзиро, и вступила с ним в недозволенные отношения… А не случилось ли потом так, что вы сговорились, убили господина Иидзиму и бежали, присвоив его деньги, оружие и одежду?

О-Куни и Гэндзиро побледнели.

– Что вы говорите, матушка? – закричала О-Куни. – Вы меня напугали даже… Кто это вам наговорил такое? Ничего подобного не было! Страшно подумать…

– Не надо запираться, – сказала О-Риэ. – Я все знаю. Признавайся, не скрывай ничего.

– Гэндзиро, кто мог наговорить на нас такое? – сказала О-Куни.

Гэндзиро уже пришел в себя.

– Это оскорбительное подозрение, матушка, больше ничего, – произнес он с достоинством. – Чтобы я, Миянобэ Гэндзиро, убил соседа и обворовал его? Кто вам сказал об этом? Ничего этого я не делал!

– Нет-нет, не отрицайте, – сказала О-Риэ. – В Эдо я встретила нежданно-негаданно человека, с которым не виделась много лет… Он рассказал мне все.

– И кто же это такой? – осведомился Гэндзиро.

– Он был дзоритори в доме господина Иидзимы. Его зовут Коскэ.

– Коскэ… Этот негодяй Коскэ! – простонал Гэндзиро.

– Это мерзавец! – закричала О-Куни. – Он украл у господина сто золотых! Он что угодно мог выдумать! Разве можно верить хоть одному слову этого хама? И откуда дзоритори знать, что творится в господских покоях?

– Молчи, О-Куни, – сказала О-Риэ. – Этот Коскэ – мой родной сын!

О-Куни и Гэндзиро в ужасе отшатнулись.