Михаил Любовской - Проходящий. Спираль миров (СИ)

Проковылял до сеней, сдёрнул с вешалки зимний бушлат и шапку. В спальне упал на кровать и из последних сил попытался накрыться бушлатом с головой, потом провалился в мутно — серый кошмар. Меня носило в непонятном гудящем мареве, обо что‑то било и рвало на части. Кто‑то ревел в уши на разные голоса, словно пытаясь ввинтиться в мозг. Яркие вспышки ослепляли глаза, хаотично меняя частоту мигания. Ну вот, кажется и смертушка пожаловала — сил уже больше нет терпеть это издевательство.

— Серёга. Серёга.

Ну вот, кажется уже и голоса пошли. Видать заждались, адские морды.

— Серёжа, Серёженька…Очнись.

Что‑то голос какой‑то знакомый, жалобный. Я с трудом приоткрыл глаза и кое‑как разглядел круглое женское лицо.

— Баба Нина, ты? — слова с трудом продрались сквозь застывшее горло.

— Я, Серёжа, я. Слава богу — очнулся

— Давно лежу?

— Не знаю, сынок. Дед?

— Серёга, я тут шёл давеча задами, с полчаса назад — глядь, а калитка нараспашку. И с лета вас никого не было. Ну, думаю, опять ворьё полезло металл искать. Взял дрын и в дом, а там ты, чуть живой. Я тебя и так, и эдак тряс — ни в какую.

— Баба Нина, я наверное заболел, плохо что‑то, хоть помирай.

— Серёжа, ты чего такое говоришь, это нам пора на кладбище. Дай‑ка я лоб потрогаю…о, Господи! Совсем заледенел. Ну‑ка старый, бегом за перцовкой.

— Какой ещё перцовкой? — всполошился дед Петя

— Какой — какой, — передразнила бабка, — За бочкой с арбузами стоит. Давай дед, не жадничай, человека спасать надо.

— Ах, ты ж…Штирлиц, — он погрозил пальцем и потопал к рассекреченному тайнику. Вернулся дед минут через десять с литровой пластиковой бутылкой.

— Чего долго, застрял что‑ли? — суровый взгляд цепко осмотрел старика, — Самогонищем прёт, глотнул поди?

— Ничего и не глотал, — подслеповатые глаза смотрели предельно правдиво, — Пролил на себя чуток, когда переливал.

— Ну‑ка, хватит болтать, скидавай с парня одёжку, — баба Нина поджала губы и выдернула бутылку из рук — И не крутись тут, старый хрыч. Сходи лучше телефон принеси, да затопи печь, чай не май месяц.

Дед Петя скинул с меня бушлат, стянул куртку и, тихо охнув, сказал:

— Мать, может мы…того…скорую вызовем?

— Пока твоя скорая доедет — лечить будет некого. Делом займись, не стой как пень — колода.

Баба Нина споро растирала моё тело перцовым самогоном и приговаривала:

— Ничего — ничего. Сейчас согреешься и полегчает, как новенький будешь. Мой старый видел, что ты на машине приехал…ну приехал и приехал, знать дела нашлись, а тут через день Верка с пацаном появилась, жена твоя с сынком. Здоровый вымахал, выше отца. К нам заходили, а мы что — видели, как приехал и всё. Она и номер оставила, вдруг какие новости. А потом, дня через три, они уже с полицаями приехали…

— С полицией, баба Нина.

— А я что говорю? Ну да…вообщем полицейские эти ходили — ходили, чего‑то там осматривали, наших деревенских опрашивали. Даже этим забулдыгам, Олеське с Витькой, вопросы задавали. Они же лазиют где ни попадя, может чего и углядели. А чего углядят, пьянь эта? Они же трезвые только с семи до девяти утра. Олеська полицейским божилась, что видела тебя спускающимся в овраг, а потом бах и вспышка. Вот дурища‑то, залила зенки и чудится ей незнамо что. Эти полицейские, потом, полезли туда и ничего не нашли. Вернулись грязные, злющие. Даже хотели Олеську арестовать за нарушение общественного порядка. Она же пьяная была в стельку. Верка ещё раза два — три была; последний день, в конце октября, с каким‑то мужиком машину забирала. Тут, считай неделя пройдёт, и тебя бы без вести пропащим объявить могли. Ох, сколько у нас народу пропадает по России — тыщи, — бабка горестно покачала головой, — А ты вот нашёлся, повезло Верке.

Хлопнула сенная дверь и в комнату протопал дед, с охапкой дров в руках. Скинул их у печки и полез в карман:

— На старая, звони. Только по делу говори, а то знаю тебя — как к уху поднесла и два часа тра — та — та, тра — та — та.

Баба Нина накрыла меня бушлатом, отмахнулась от мужа, словно от назойливой мухи и стала медленно нажимать кнопки, старательно вглядываясь в маленький экранчик и шевеля губами:

— Кума …Андреевна…почта…сельсовет…соседи…ага, вот он, — послышались тихие гудки и затем ответил неразборчивый голос, — Вера, алё, Верочка, это ты?… Артём?…Мама где?… Ну дай ей трубочку…алё, здравствуй Верочка, это баба Нина…из Евтахино…да. Как у тебя дела?…Да…Да…Им бы бумажки составить, а потом трава не расти…Да…Нет, у нас всё нормально. Шкандыбаем потихоньку, хоть и песок сыплется. Я чего звоню…Новость радостную хочу сообщить — нашёлся твой Серёжка‑то…Да живой он, живой, только на покойника похож…Не плачь, не плачь. Это я, дура старая, мелю всякую ерунду…Приезжайте, мы здесь будем ждать.