Сергей Шведов - Остров Буян

— А что, папа был суров в быту?

— Ваш отец, царевич Вадимир, был великим завоевателем. Вы, вероятно, слышали об Аттиле?

— Так это Аттила был моим отцом?

— Разумеется. И царь Аттила и верховный жрец Ширгайо возлагали на вас большие надежды. К сожалению, пока вы их не оправдываете.

Вот ведь странные люди. Они возлагали надежды! А я-то тут при чем? Да мало ли в этом мире детей, которые не оправдывают надежд своих родителей. Я даже полагаю, что этих самых неоправдавших гораздо больше, чем оправдавших. А происходит это по той простой причине, что у многих родителей, прямо скажем, завышенные претензии к своим скромным от природы чадам. Я попытался донести эту мысль до почтенных судей и рассудительного прокурора, но понимания не встретил.

— К вам это не относится, царевич Вадимир. Сам факт того, что вы находитесь в этом храме, служит неопровержимым свидетельством вашей природной одаренности.

— Но я ведь сюда не стремился. Я оказался здесь по несчастливой случайности. И, уж разумеется, я никого не убивал.

— Тогда, быть может, вы нам скажете, кто убил Ширгайо?

— Понятия не имею. Ищите, кому это выгодно.

Мои слова вызвали замешательство среди судей, и даже громогласный прокурор отвел глаза. Похоже, этой четверке смерть великого жреца не нанесла большого ущерба. И именно поэтому они столь поспешно пытаются найти козла отпущения, дабы обелить себя в глазах народа. А тут вдруг, на их счастье, сваливается олух царя небесного, который по всем параметрам как нельзя более подходит на роль злодея и убийцы.

— Мы уже нашли убийцу великого праведника Ширгайо, царевич Вадимир, — быстро обрел себя после моего демарша прокурор. — Вопрос лишь в том, какого наказания вы достойны за совершенное злодеяние. На острове Буяне атлантов до сих пор не казнили.

— Это за что же им дарована такая льгота?

— Считается, что нашими поступками управляют боги. Но вы, царевич Вадимир, своим святотатством поставили под сомнение эту древнюю истину. Есть подозрение, что сын благородного Аталава встал на сторону темных сил. Доказать свою невиновность вы можете только одним способом…

— Пойти туда, не знаю куда, и принести то, не знаю что? — прервал я на полуслове своего красноречивого собеседника.

— Вы даже более осведомлены, царевич Вадимир, чем мы до сего времени полагали.

— А если я откажусь?

— В таком случае мы вынуждены будем послать вас на куй.

— Куда послать? — ошарашенно переспросил я.

— На куй.

В эту минуту мне показалось, что мы с прокурором не совсем понимаем друг друга. И под этим самым куем предполагаем совершенно разные вещи. Возможно даже, принципиально разные. И, как вскоре выяснилось, я был абсолютно прав в своих сомнениях. Речь шла о божественном огне, то есть молнии, которой бог природных сил Раман, он же Перун, карает людей, преступивших божеские и человеческие законы. Правда, случается, что занятый небесными проблемами бог мешкает с исполнением просьбы своих жрецов, и тогда провинившегося сажают на кол, который тоже называется куем. От этой подмены сила божественного проклятия, по мнению жрецов, не ослабевает, и человек, либо убитый молнией, либо посаженный на куй, лишается не только жизни, но и привилегии на счастливую загробную жизнь.

Сложность была в том, что я понятия не имел, чего хотят от меня эти люди. И у меня создавалось впечатление, что они и сами весьма смутно представляют, куда и зачем меня посылают. Столь заумно сформулированное задание могло быть как и очень простым в исполнении, так и очень трудным, а то и вовсе не реализуемым. И всё-таки это был шанс. Тогда как альтернатива меня просто пугала. Человек я неверующий и поэтому с утратой права на счастливую загробную жизнь как-нибудь примирился бы, но вот закончить жизнь на колу мне нисколько не улыбалось.

— Хорошо, я согласен.

— Вы должны принести клятву, царевич Вадимир.

— Нет проблем. Только руки развяжите. Согласитесь, человек, произносящий клятву с завязанными руками, вряд ли будет правильно понят богами.

Одетые в белые одежды жрецы посчитали мой довод обоснованным и синхронно кивнули седыми головами. Облаченный в золотые одежды прокурор извлек из потайного кармана кинжал и разрезал стягивающие мои руки веревки. Правда, восстановить кровообращение в затекших конечностях мне удалось далеко не сразу. Однако проблемы с руками не мешали мне шевелить ногами, а уж тем более языком. Я был препровожден из зала суда к священному огню, который полыхал в огромной чаше посреди другого зала, роскошью отделки превосходящего первый. Впрочем, мне недостало времени, чтобы изучить его убранство. Меня поставили рядом с полыхающей огнем чашей и попросили опустить туда руки. Я выразил вежливое сомнение, что подобная процедура пойдет на пользу дела, которое мне предстояло совершить.