Юлия Григорьева - Искупление. Часть вторая (СИ)

Когда на стол было накрыто, к нам присоединился сын старейшины и еще несколько мужчин. Я заметила, что на меня смотрят с некоторым недовольством. Причину я не знала, потому отнесла на счет своей иноземности. Флэй, как бы невзначай, положил мне руку на талию, не отвлекаясь и не оборачиваясь, и мужчины перестали обращать на меня внимание, постепенно присоединяясь к беседе.

Женщины поднесли большую миску с водой, в которой мужчины по очереди ополоснули руки, Флэй сделал так же, мне пришлось последовать общему примеру. Не скажу, что такой способ мытья рук, мне пришелся по душе. Так же общим полотенцем вытерлись, и женщины исчезли. Мой Рысь отрезал мне кусок сочного мяса, наложил в миску овощей, отломил кусок хлеба и улыбнулся:

— Есть придется руками, столовых приборов у нас нет, как и этикета поведения за столом. Приятного аппетита.

— Приятного аппетита, — ответила я со вздохом и принялась за еду.

На меня больше никто не косился, и я, отщипнув кусок мяса двумя пальчиками, положила его в рот. То ли от голода, то ли от того, что уже соскучилась по мясу, но оно мне показалось божественным. Сочное, мягкое, со вкусом дыма… Едва сдержав блаженный стон, я взялась за еду более активно.

Мужчины ели, не обращая на меня внимания, запивая ужин пенным напитком, напоминавшим таргарский эль. Разговор они не прерывали. И вдруг случилось то, что заставило меня покраснеть. Один из мужчин, выпив половину кружки своего напитка, поставил ее на стол, и звук могучей отрыжки прокатился над столом. Он даже не извинился! Моя рука замерла на полпути ко рту, но, справившись с ощущением возникшей неловкости, я все-таки донесла мясо до рта, но тут новая отрыжка еще одного сотрапезника огласила стены дома. Я поперхнулась, и Флэй поспешил постучать меня по спине. Машинально пробормотав извинения, я вновь опустила глаза. И тут финальным аккордом моему издыхающему аппетиту стала очередная отрыжка старейшины. К мясу я больше не прикасалась. С ужасом покосилась на своего рысика, но он, слава богам, не повторил за остальными мужчинами. Он бросил на меня взгляд, и я поняла, что он веселится, глядя на мое обескураженное лицо.

Хозяин дома заметил, что я не доела и, видимо, спросил у Флэя, почему я не ем. Тот что-то ответил, и меня опять перестали замечать. Впрочем, нет, кое-кто меня замечал по-прежнему. Осторожно приподняв голову, я встретилась с взглядом сына старейшины.

— Ньев ил брёод, — как-то очень ровно произнес мой дикарь, и молодой мужчина отвернулся.

Я вспомнила, что ньев — это глаза. А дальше? Брёод — ломать… Да, точно. Глаза сломаешь? Или "глаза не сломай". Да, скорей всего. Довольная собой, я обвела гордым взглядом мужчин, сидевших за столом, и тут же помянула про себя бесов, потому что такая вольность вызвала новую волну недовольства.

— Рысик, — тихо позвала я своего дикаря.

— Что, маленькая? — спросил он, чуть нагнувшись ко мне.

— Почему они так недовольны?

— Женщина за столом с мужчинами — верх неприличия, — едва заметно усмехнулся Флэй и добавил, — у Медведей. У нас женщина за стол допускается во время праздников, у Медведей никогда. Потом поговорим, родная.

Понятливо кивнув, я замолчала. Потом мужчины переместились к очагу, закурив длинные тонкие трубки. В Таргаре подобное развлечение не прижилось из-за неприятного запаха табака. Флэй тоже закурил, но закашлялся и отложил трубку. Как он потом сказал, отвык от курения трубки за столько лет. В результате, курили только "медведи", а мой рысик им рассказывал о своем бытие в Таргаре. Это я поняла потому, что говорил только он, а остальные, молча, слушали.

Наверное, нас бы и дольше тут продержали, но мой дикарь хотел домой. Он встал где-то через полчаса, остальные поднялись следом. Провожал нас только старейшина и его сын. Грут тепло прощался с Флэем. Его сын оказался недалеко от меня и, пока рысик стоял спиной, как бы невзначай коснулся руки, проведя пальцем по тыльной стороне моей ладони. Вздрогну от неожиданности, я резко обернулась и заметила, как трепещут ноздри мужчины. Он принюхивался, как-то очень по-звериному, чуть прикрыв глаза. Я поспешила к Флэю, который приобнял меня, после бросил взгляд назад и чуть нахмурился. Я уже не оборачивалась. Мне было неловко и даже неприятно.

Нам подвели трех лошадей. Они были немного ниже и мощней лошадей на моей родине. Мне достался пегий жеребчик, флегматично фыркнувший на меня. Я его потрепала, и забралась в седло. Сын старейшины сел на третью лошадь.