Наталия Котянова - Не убежишь...

— Как он может?..

Ответила Яру, медленно, с трудом выталкивая из себя слова.

— На свете много странного, правда? И то, что ты нашёл меня — даже здесь, в самой чаще. И то, что именно здесь я случайно встретила своего отца, которого считала давно погибшим. Чудо, продлившееся всего несколько часов… Благодаря тебе.

— Лита!

— Не говори больше ничего, Ярам. Разве не понял ещё — разные у нас пути. Вместе только горе нас ждёт. Ты не виноват в том, что случилось. Видно, судьба такая… Забудь меня, прошу. И возвращайся домой.

— Нет! Лита…

Она лишь головой качнула — и даже не вздрогнула, когда Яр сжал её в объятиях.

— Не могу тебя отпустить, не могу…

Девушка отстранённо улыбнулась, подняла голову и легонько коснулась солёных от засохшей крови губ. Он замер.

— Прости, Яр. Хочешь меня удержать — твой меч рядом. Живая я не останусь.

Дрогнули руки — и опустились бессильно. Лицо почти белое… сколько же крови он потерял?! Лиита встала на ноги и оторвала от подола рубашки две широкие полосы. Обернулась к Рину:

— Перевяжешь?

Кивнул.

— Я их всех в дом перетащу. Огонь уж занялся, будет им братская могила.

— Спасибо тебе…

Оторвала третий кусок.

— На твоё плечо. Пойду я, Рин.

— Куда? Одна по лесу…

Улыбнулась снова потухшими глазами:

— Теперь мне здесь больше некого бояться.

Поклонилась и медленно пошла к оставленному коробу. И, пока не скрылась за деревьями, чувствовала на себе обжигающий, тяжёлый, как та чугунная плита, взгляд. С каждым её шагом — боль, боль, боль… И лютая звериная тоска.

'Тени совсем низко… Вечер скоро…'

Первая отвлечённая мысль за… сколько часов? Может, два, может, и все пять…

Лита шла и шла вперёд, не замечая того, куда идёт. Не замечая усталости, жажды, стёртого до крови плеча — на одном ремне подушечка оторвалась. И всё это время — бесконечные, горькие как полынь, думы. 'Зачем?', 'а если бы…', 'одна я во всём виновата…' Хотя к чему теперь казниться? Поздно. Произошедшего не воротишь, день заново не переживёшь. Судьбе было угодно, чтоб вечернюю зарю встретила лишь она, одна из двенадцати. Ведьма, приносящая другим уже не мелкие неприятности — смерть. Почему она, а не батюшка, почему?? Какой смысл в её жизни?!

— Дяденька… Дяденька, подождите!

Резко обернулась — не на голос, а на настойчивый стук по коробу.

— Вы что, не слы… Ой. Вы не дяденька?

Тут Лиита всё же удивилась. Откуда в лесу ребёнок? Девочка, лет восьми, в добротном, даже богатом платье, с расшитой разноцветным бисером сумкой через плечо, но почему‑то босая. Взгляд облегчённый, но видно — сейчас расплачется. И верно, разревелась, доверчиво обхватив её за пояс.

— Заблудилась, малуша? Ничего, не плачь, вместе мы дорогу сыщем. До дому тебя доведу… Не плачь.

Усадила на траву, дала напиться из фляги и сама попила, потом глянула на детские ножки — и едва не ахнула.

— Как же ты их так стёрла?!

Девочка смущённо потупилась.

— А я сначала в туфельках шла… Потом больно стало, и я их выбросила. Так полегче, но всё равно больно…

— Эх, ты, горе луковое! Кто ж в лес в туфельках идёт?

— А в чём надо, в лаптях, что ли?!

Лита невольно улыбнулась — и почувствовала, что острая ноющая боль в груди потихоньку отступает. Вот и ответ на вопрос 'зачем'…

Рукава многострадальной рубашки пошли на самодельные чуни для девочки. Пока заматывала, велела рассказывать, почему та оказалась в лесу совсем одна. Боялась, что услышит об убитых разбойниками родителях или злой мачехе, выгнавшей из дома, но всё оказалось просто и даже почти смешно. Единственная дочка состоятельного купца, Фаня после смерти матери ни в чём не знала отказа. Самая лучшая одежда, дорогие безделушки, редкие цветы и живые 'игрушки' для собственного зверинца — у неё было всё, о чём сама Лиита в таком возрасте и мечтать не смела. А Фане мало. Хотелось ещё чего‑нибудь 'этакого', чудесного… И вот, прочитала ей недавно нянька сказку одну, про жар — птицу, что живёт в дремучем — предремучем лесу. Нарочно от людей подальше, чтоб не поймали, не заставили себе служить. Потому что тому, кто её изловит, она три желанья исполнит и перо своё самоцветное на память оставит. Перо то расчудесное, всеми цветами радуги переливается и чуть не до слёз глаза слепит. Ни у кого такого нет… А у неё будет!

Каково же было возмущение Фани, когда и нянька, и отец на её просьбы поймать жар — птицу всё отмахивались: это, мол, всего лишь сказка, на самом деле такой птицы сроду не бывало. Как же так?! Сами же поучали — 'сказка — ложь, да в ней намёк…' Намёк — яснее некуда, дремучий лес у них под боком, иди себе да лови! Но все уговоры так и окончились ничем. Тогда Фаня подумала и решила всем назло сама в лес пойти. Найти жар — птицу и вернуться домой с её волшебным пёрышком. Даже два желания заранее придумала, чтоб не мешкать и успеть вернуться, пока её не хватились.