Наталия Котянова - Не убежишь...

— Не представляешь ты, крася, как тебе сегодня свезло! Такие кавалеры — один другого лучшее, и все твои!

— Чур, я второй! — выкрикнул кто‑то.

Новый взрыв смеха, и Лиита почувствовала, как кровь стремительно отливает от лица. Уж лучше сама… батюшкин ножик в кармане…

— Что случилось‑то, братцы? Стемнело уже?

— Ой, я ничего не вижу…

— Глаза жжёт!!

Разбойники испугались, не понимая, что с ними происходит, и поневоле отвлеклись от своей пленницы. Но не все. Главарь, не замечая, как нагревается в ножнах его кривая сабля, в два шага оказался рядом. Ухватил за косу, больно намотав на руку, заглянул в лицо…

— Она — ведьма!!

— Аа! Сглазница, порчу наведёт!

— Дурак, на нас и так порча, иначе б тут не сидели…

— Порешить её, и дело с концом!

— Нет, сначала…

— Вот сам и давай, а мне ещё шкура дорога!

— Йиии! — перекрывая шум, тонким противным голосом заорал главнюк. Отпустил косу, швырнул наземь саблю, с ужасом глядя на обожжённую ладонь. — Это всё ты, ведьма!!

— Убить её!

— А, может, подождём, покуда…

Дальнейших слов Лита уже не услышала. На её затылок опустилась тяжёлая стальная рукоять, и мир со всеми его страхами исчез.

Холодно. Неудобно. Больно.

Ощущения возвращались к девушке неторопливо, будто жалея её. А что толку? Самая первая и горькая мысль — 'не успела…'

Теперь батюшкин ножик вместе с остальными немудрёными пожитками валялся на грязном неструганом полу разбойничьего логова. 'Хозяева', количеством четверо, во главе с обожжённым главарём без особого интереса ковырялись в нитках и тряпках, то и дело косясь на привязанную к лавке пленницу. Хорошо хоть, рубаху на ней оставили, она длинная, ноги почти до коленей прикрывает. Сапоги тоже сняли, но распотрошить пока не догадались. Зато бусы мамины нашли — и издевательски нацепили девушке на шею.

— Красуйся, ведьма!

Главарь сел в ногах лавки и задумчиво воззрился беспомощную жертву. Беспомощную ли? От этих сглазниц всего можно ожидать. Но прикончить девку вот так, не позабавившись, тоже как‑то глупо. Они тут в лесу совсем одичали, а она вся из себя молодая — красивая… Свои же не простят!

— Что ж мне с тобой делать‑то, злыдня вертлявая?

Лиита молчала. Смысл что‑то отвечать, умолять, унижаться? Исход всё равно один. Ей овладела странная апатия: что заслужила, то и примет, кто она такая, чтоб с судьбой спорить…

Главарь между тем встал и с торжествующей ухмылкой ткнул в неё пальцем.

— Придумал! Вот тебе моё последнее слово! Мы тебя…

— Что ещё мне тут за новости, а?!

От раздавшегося где‑то снаружи рёва невольно дёрнулась не только Лита, но и все разбойники разом. Удивительное дело — даже главарь спал с лица и будто съёжился, став меньше ростом; кое‑кто и вовсе предпочёл спешно нырнуть в окно.

Убраться успели не все. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился натуральный 'медведь' — огромный, заросший по самые уши мужик в меховой безрукавке, жалобно трещавшей на его необъятной груди.

— Что вы тут без меня опять учинили, окаянные?! Вых, ты опять за своё?!

Главарь (или не главарь?) забегал глазами и отступил к стенке.

— Так мы это… Чутку совсем… Скучно же…

— А над девкой беззащитной измываться весело??

— Зато смотри, какая ладная попалась, а, Гиор? Для тебя ж старались, думали, сделаем тебе подарочек!

'Медведь' одарил подхалима откровенно брезгливым взглядом и приблизился к лавке. У Литы окончательно упало сердце. Какими бы ни были отношения внутри шайки, но в такой ситуации на неё не польстится разве что увечный или шибко суеверный. 'Медведь' не казался ни тем, ни другим…

Наклонился, смерил её изучающим взглядом. Где‑то за его спиной хлопнула дверь — остальные разбойники спешили убраться подальше.

Бабах! Это у стола и второй лавки непостижимым образом подломились ножки. Тут же с треском лопнула удерживающая Литу верёвка, запахло горелым — наверное, её страх подпалил что‑то из вещей. Но самого главаря её 'сглаз' почему‑то не коснулся. Он же ни разу не обернулся на шум и продолжал рассматривать пленницу очень странным взглядом. Будто глазам не верил… Потом протянул к ней огромную ручищу и легонько провёл по гладким зелёным бусинам. Медленно огладил единственную синюю… Где‑то в доме тотчас истерически взвыл целый разбойничий хор.

— Откуда они у тебя?

Девушка чуть приоткрыла малодушно зажмуренные глаза.

— От мамы… остались…

'Медведь' изменился в лице. Схватил за плечо, поднял, усаживая на лавке и не замечая, что её крупно колотит от страха.