Уэн Спенсер - Тинкер

Поскольку воспоминания о Джонни Приветике были еще очень свежи, Тинкер сказала:

— Ой, оставь! Не думаю, что это опасно, Лейн.

— В университете Карнеги-Меллон тебя будут окружать сотни интеллигентных юношей твоего возраста, гораздо более заинтересованных в успешном окончании университета, чем в женитьбе и детях.

— Хорошо, хорошо! — закричала она, чтобы остановить этот поток. — Дай мне хоть немного подумать. Это последнее, о чем я думала последнее время. — И спросила наконец о том, что в действительности интересовало ее: — Как там Ветроволк?

— Стабильно. Хотелось бы думать, что он сильнее, чем показался мне в первый момент. Думаю, главной опасности он избежал.

Дождь все еще барабанил в окна, и мир за окном казался серым. Платформа тягача глубоко въехала в цветочные клумбы. По всему двору, по раздавленным цветам, за демонтированной оградой тянулись наполненные дождевой водой борозды, оставленные тягачом. Шесть глубоких каналов взрытой земли пересекали зигзагами некогда прекрасную лужайку, на которой теперь было больше грязи, чем травы.

Лейн провела много часов, дней и даже лет, работая в своем саду, несмотря на искалеченную ногу и все остальное. Сколько же времени должно уйти на восстановление?

Тинкер виновато посмотрела на всю эту разруху, а потом еще раз — на лист бумаги, который держала в руке. Лейн никогда не просила никакой награды за все, что она сделала для Тинкер за долгие годы. Начиная от утешения после смерти дедушки и кончая консультациями по поводу месячных, Лейн только давала и ничего не просила взамен.

Занятия начнутся в сентябре и продлятся до Рождества. Три Выключения. Всего девяносто дней, и к тому же, если ей не понравится, она всегда сможет бросить колледж.

— Хорошо. Я поеду на один семестр и попробую.

Лейн даже глаза раскрыла от удивления.

— Не шутишь?

— Не шучу. — Тинкер даже съежилась от ее восторга. — Один семестр. Не больше. Я просто попробую. И знаю, что мне не понравится. Этого будет достаточно. Мы будем в расчете.

Лейн резко взглянула на нее, и это, скорее всего, означало — она не слишком рада тому, что Тинкер воспринимает обучение в колледже как тюремный срок. Но она не стала это обсуждать. Она наклонилась и поцеловала Тинкер в лоб.

— Хорошо. Я сообщу им о твоем согласии по электронной почте.

Откинувшись в кресле, Тинкер смотрела, как капли дождя завесой стекают по стеклу, и представила, что это она сама скользит по наклонной плоскости, серой и бесформенной. Несомненно, она доставила Лейн удовольствие. Ксенобиолог всегда ждала от Тинкер максимума и обычно добивалась своего. Тинкер знала все стадии похвалы, на которые была способна Лейн, начиная от ехидного сомнительного комплимента за кое-как сделанную работу и кончая улыбкой Моны Лизы и шлепком за хулиганское, но умное действие. Сейчас Лейн удостоила ее высшим проявлением одобрения: поцелуем.

Может, и хорошо, что она поедет на Землю, испытает себя. До сих пор она тщательно избегала Земли, опасаясь, что, оставив Питтсбург, уже никогда не вернется на Эльфдом. Она неохотно призналась себе в том, что привычка держаться за старое и знакомое и отвергать новое только потому, что оно новое, есть проявление детскости. Разве она не гордилась тем, что в столь юном возрасте чувствует себя очень взрослой?

И все же она всей душой и сердцем не хотела расставаться с домом.

Вскоре Тинкер заснула. Во сне ее сознание прокручивало дневные заботы, тревоги и происшествия, составляя из них сложный лабиринт кошмара. На одном из витков появился Джонни Приветик в виде тэнгу, обратившегося в ворону, чтобы украсть ее чистоту, принявшую форму алмаза. Тулу вроде бы знала, где внутри лабиринта спрятан этот драгоценный камень, но, пытаясь указать направление, молола всякую чепуху. Ветроволк произносил длинные речи о том, что «ты растрачиваешь свой потенциал» — почему он, а не дедушка или Лейн, она так никогда и не поняла, — и вдруг сон принял новое, эротическое направление. Утверждая, что знает, где кроется истинное наслаждение, Ветроволк уложил Тинкер и принялся целовать ее тело, постепенно спускаясь к промежности. Его мягкие волосы струились по ее голым ногам, а настойчивый язык ласкал точку наслаждения, о существовании которой она едва ли прежде догадывалась. Тинкер проснулась оттого, что ее живот сотрясали волны сильного оргазма.

«Что это было, черт побери?» Она лежала в том же положении, что и во сне. С разведенными ногами и приподнятыми бедрами. Ее поза так сильно совпадала с пригрезившейся, что на миг Тинкер задумалась, происходило это во сне или она вправду занималась сексом. Окончательное пробуждение принесло ясность — естественно, победил здравый смысл. Это был просто сон. Ужасно. Тинкер крепко закрыла глаза, опустила руку вниз, под трусики, пытаясь удержать то странное блаженство.