Вера Петрук: Донор

С верхней полки свесилась нога с длинными, грибковыми ногтями на скрюченных пальцах. Энки мгновенно обсыпало сухой кожей, и он брезгливо стряхнул омертвевшую шелуху с колен. Скверно получалось – для драки было не лучшее время. Он уже понял, что не отличался большим ростом и крупным телосложением. Скорее, напоминал того, кто всю жизнь провел в сетевых играх с подключенным внутривенным питанием. Или выжившего после многодневного голодания. Вот только геймеры не гоняют на байках в реальной жизни, а в сытом Маурконде нельзя умереть с голода.

– Сынок, тебя что, не кормили?

У него отлегло от сердца. Голова, свесившаяся с верхней кровати, была слишком старой для тюремного быка. Впрочем, выводы делать было рано – старики бывают разными, особенно в тюрьмах.

– Здорово, отец, – кивнул он. – Давно я здесь?

– И часа не прошло, – охотно отозвался старик, спуская с полки вторую ногу и снова обсыпая камеру сухой кожей. Из закатанных до колен штанов торчали тощие палки ног, похожие на ветки давно умершего дерева. Кора отслаивалась и отлетала при малейшем движении. В тюремных лазаретах лечили те повреждения и болезни, которые напрямую угрожали жизни. Псориаз, или что там было у старика, к этим категориям не относился. Вспомнив, что недавно побывал в медблоке, Энки задрал рубашку и внимательно осмотрел впалый живот, выступающие ребра и три кольца, опоясывающие грудную клетку. Полоски проходили под кожей и едва выделялись слабым свечением. Такие же кольца были на шее, правом запястье и голенях обеих ног. Прилично так он поломался. Память услужливо подсказала – через пару часов от вживленных «бинтов» не останется и следа, но если рассасывание начнется без анестетика, процесс пройдет болезненно. Энки сомневался, что местных врачей это сколько-нибудь беспокоит.

– Не знаешь, за что меня посадили? – без особой надежды спросил он старика, который принялся расчесывать ноги, оставляя на тощих икрах кровавые полосы. – По голове стукнули, ничего не помню.

– Наверное, ты плохой парень, а с плохими парнями случаются плохие вещи, – усмехнулся старик. – Говорят, облава была. Сегодня ночью многих привели. У меня заключение без подселения, но видишь, ты появился. Значит, больше мест на этаже нет, все заняли.

– А на кого облава? – поинтересовался Энки, осматривая камеру. Убедившись, что следящего визора нет и над верхней полкой, он подошел к решетке и с любопытством оглядел глухую стену напротив и узкий коридор с потертым пластиком на полу.

– Полукровок гоняли, – охотно отозвался старик, продолжая расчесывать ноги. – Кого поубивали, кого сюда привезли. Лучше бы их всех пожгли, дряни бы меньше стало.

– Полукровки – это те, которые от людей и…

– Ага, эмпатов, – кивнул старик. – Ты что, совсем ничего не помнишь? Хорошо же тебя по голове приложили. Хоть эмпатов не люблю и не уважаю, но их политику к полукровкам считаю правильной. Так их, чертей! Выжигать надо дезинтеграторами все кварталы, и чем чаще, тем лучше. А эти проведут рейд и успокоятся на полгода. Тьфу!

Старик сплюнул и на пол шлепнулся тугой белесый комок. Энки сделал шаг в сторону и осторожно присел на край толчка, внимательно разглядывая замок на решетке.

– Я полукровка?

– Тоже мне рассмешил, – фыркнул старик. – Был бы ты этим чертом, тебя бы в карцер посадили. Они ж свои щупы не контролируют, опаснее черных. Тебя, наверное, за компанию загребли. Если адвоката хорошего нет, плохи твои дела. Полиции ведь за каждого полукровку деньги хорошие платят. Кто откажется от лишней пары сотен? Готов поспорить, что на тебя уже все документы оформили, поэтому можешь смело называть себя полукровкой.

«Полукровки – незаконные дети эмпатов и людей, – с запозданием подсказала память. – Не контролируют эмоциональный вампиризм, опасность третьего уровня».

Интересно, а рейтинг опасности он сам сочинял или воспользовался общеизвестными источниками?

– Отец, – снова обратился он к соседу по камере. – А эмпаты – это политическая партия левых или радикалы какие-нибудь?

Старик даже чесаться перестал.

– Ну ты даешь, – протянул он с присвистом. – Сколько лет живу, но о том, кто такие эмпаты, меня еще ни разу не спрашивали. Надо будет этот момент запомнить. Ты какую версию хочешь – официальную или народную?

– Давай официальную.

– Так сразу и не объяснишь, – старик задумчиво отодрал кровавую корочку с колена. – Если официально, то они – защитники человечества, герои времени, мудрые правители и храбрые воины. Хотя говорят, в Альянсе сейчас половина наших, половина эмпатов, но что там на самом деле творится, никто не знает. Когда Маурконд потерял связь с Землей, дикость в колонии началась страшная. Своих ресурсов мало, без поставок из центра – сразу голод и анархия. Ты не смотри, что я старый, а ладно рассказываю. В школе с мое поработаешь, и не так заговоришь. Я двадцать лет историю преподавал. Если бы эмпаты на Маурконде не появились, к этому времени здесь было бы тихо и спокойно. Одно большое кладбище с загадочными руинами для будущих археологов. Энергоресурс заканчивался, вода тоже, станции работали с перерывами, кислорода не хватало. А тут пришли они – боги во плоти. Эфталит вот нам подарили. На нем в Маурконде все работает – от заводов до фонариков. Эфталитовые реки тоже они провели, на них порталы открыли, колонии основали. Пока их пять – Асбруй, Хартум, Мегидда, Джунгария и Порог. Но последний под вопросом, конечно. Не было бы войны, может, и дальше пошли бы. Неужели ничего не помнишь?