Татьяна Чернявская - Ферзи

Хоронили Главу Замка Мастеров в закрытом гробу.

Огромная пузатая конструкция, больше напоминающая выкидыш грузовой ступы, чем положенный по этикету гроб, была основной причиной всех проблем и перипетий, если не считать таковой, находящееся в ней тело. Сперва, за экстренное изготовление непонятного ящика не пожелал взяться ни один гробовщик в городе, даже при упоминании именитого чародея. После, единственного экстравагантного ваятеля домовин, что от скуки и безденежья согласился рискнуть собственным гильдейским знаком, никак не хотели пускать в корпус дознавателей для снятия мерок. Выданные служителем морга параметры совершенно не складывались у несчастного в сколь-нибудь приемлемую модель, за исключением полноценной пирамиды, решающей загвоздку с интригующе выступающими частями. Но здесь против была уже сама вдова, с воплями требуя обычный человеческий гроб. Мастеру, как человеку несведущему в обстоятельствах смерти Главы, этот упор на человечность казался особенно странным. Чтобы получившаяся конструкция не развалилась от качки или случайного порыва ветра крышку обмотали массивными цепями, хоть и весьма успешно декорированными под ленты и венки. От чего расползшиеся слухи становились только пикантнее.

Все недостатки гроба с лихвой компенсировались внешним видом самой вдовы. Аккуратно и очень горестно рыдающая женщина была подчёркнуто изящна, хрупка и ранима, хоть и считала купленное невестной дизайнерское платье полной безвкусицей. Одеть же что-то в соответствии со своими предпочтениями не позволял жёсткий дресс-код мероприятия, поэтому эксцентричной Альжбетте Важич ничего не оставалось, как только отыгрываться на огромной безумной шляпке с длинными крашеными перьями и крупными ленточными цветами. На её фоне, шедшая чуть поодаль Дилия казалась бедной родственницей или скорбящей прислугой. Первое подвернувшееся под руку платье нелепо смотрелось на слишком изменившейся фигуре, обвисая на плечах и так туго натягиваясь на круглом животе, что, казалось, вот-вот разорвётся. Небольшая чёрная шляпка чудом держалась на затылке, а отёкшие лодыжки едва помещались в модельные туфли. Да и выглядела молодая женщина на диво паршиво. Изумительной красавицей она никогда не считалась, а посеревшая кожа, красные опухшие глаза и распухший нос отнюдь не прибавили ей шарма.

Даже не этот вид был столь скандален для окружающих, сколь отсутствие её мужа. Среди родственников, обильно набившихся в траурную процессию, можно было найти кого угодно, даже троюродных братьев по линии своевременно скончавшихся первых жён бывших мужей матери чародея и неожиданно обретшихся сводных тётей. Не было там только старшего сына и наследника Артэмия Важича. Его отсутствие в кое-то веке было замечено. Не просто замечено: оно стало очередной сенсацией похорон! Ходили слухи, что молодого чародея видели улетающим из столицы. Кто-то клялся, что Ихвор самолично отравил любимого папочку за место в Совете. Кто-то верил, что сыночек богатого папеньки ушёл в запой после защиты мастерской ступени. Кому-то не давала покоя подозрительная лужа крови у стены главного здания Замка, что коварно не желала уничтожаться из-за обилия заклятий целой бригады поисковиков. Только домыслы оставались домыслами, а молодую беременную женщину под руку вёл деверь.

Об этом персонаже удивительного похоронного действия стоило бы сказать отдельно, да и воспринимался он как-то обособленно от всего шествия. Тех, кто ожидал увидеть золотого мальчика, гордость и отраду семейства Важич, что, несмотря на всю свою великовозрастную придурь и подчас шокирующую бестолковость, всеми признавался самым перспективным боевым чародеем своего поколения, постигло ужасное разочарование. В идущем рядом со вдовой человеке можно было узнать кого угодно, но только не сияющего, полного жизни и спеси юношу. Толи чёрный цвет строгого костюма настолько ему не шёл, толи хмурая погода сделала своё дело, только выглядел молодой человек бледным и истощённым. Чётче проступили на похудевшем лице белые нити былых шрамов, заострившиеся черты приобрели какую-то хищную матёрость, а золотистые звериные глаза смотрели на окружающих с непередаваемым выражением мясника-социопата. Свежий шрам на лбу наполовину закрывали неприлично отросшие чёрные волосы, а детский заживляющий крем, в свою очередь, справлялся с лиловыми следами от рассасывающихся синяков и опухшей рассечённой губой. Подобно мифическому герою, прорвавшемуся сквозь межмирье, вышагивал он вслед за гробом родителя, глядя по сторонам решительно и хмуро. Правая рука, согнутая в локте, держалась в петле поверх тяжёлого, шитого золотом пиджака на подобие старинного джеркина. Левая — покоилась на набалдашнике простой дубовой трости. Более внимательным зрителям было видно, что младший Мастер-Боя слаб и едва заметно прихрамывает. А самые любознательные и сведущие могли отметить очертания странного оружия, прикреплённого к его бедру. Уже то, что Араон Важич на похороны отца не взял с собой ни меча и ни заговорённого клинка, было прогрессом, аки после возвращения чародей слишком явно проявлял признаки паранойи.