Константин Дадов - Путь Огненного Лиса. Возвышение (СИ)

— ваша просьба выполнена, и мне хотелось бы получить свою награду. — Немного расслабившись, подхожу к столу, и сажусь на стул для посетителей.

— на то это и была «просьба», а не «приказ». Разницу улавливаешь? — Мэр криво усмехнулся, а вот я раздраженно скривился. — Ладно, за старательность награжу, не мерзавец же я, что бы маленьких обижать?

Словно по волшебству, (а может и действительно благодаря пространственной магии), передо мной появился небольшой мешочек с монетами, (судя по объему, тысячи на полторы).

— я надеюсь, свидетелей ты не оставил? — Брови мужчины нахмурились, а взгляд стал угрожающим.

— все сделано в лучшем виде. Возможно найдутся люди, которые видели как жертва вышла из города и направилась в лес, но меня точно незаметили. — Произношу, одновременно пряча деньги под плащ.

— это хорошо. — Собеседник немного расслабился, и откинулся на спинку стула, но до конца подозрительность из его глаз так и не ушла. — Что ни будь еще?

Выкладываю на стол несколько листов, исписанных мелким подчерком.

— слухи, сплетни… ничего важного.

Взяв доклад в руки, мэр пробежался глазами по первым строчкам, и вернув лицу обычное задумчивое выражение, кивнул головой на дверь произнося:

— можешь идти.

Из кабинета я вышел чувствуя немалое облегчение, (а ведь хотел испортить настроение нанимателю). Телохранители, пытались было испугать меня суровыми лицами, но их семидесятые уровни, после сто двадцатого уровня главы города, смотрелись как‑то блекло, да и тот факт, что их взгляды потеряли свою цель уже через десяток шагов, совсем не добавлял уважения.

В очередной раз выйдя из ратуши, чувствую себя оплеванным, и ведь вроде бы не прозвучало ни единого оскорбления, но в каждый жест, в каждую интонацию, мэр вкладывал тщательно отмеренное количество насмешки и презрения, что временами хотелось его просто задушить.

«отдых… длительный отдых в компании соклановцев, вот что мне нужно».

Чуть ли не срываясь на бег, устремляюсь к дому. На небе уже сверкают звезды, далекие и холодные, и при этом вселяющие в душу чувство умиротворения одним своим видом.

Через несколько минут, впереди показался дощатый забор. У ворот меня встретили два волка пятидесятого, и пятьдесят восьмого уровней, поспешившие склонить головы в знак почтения. И откуда только они нахватались подобных привычек, ведь вроде бы я никогда не требовал к себе особого отношения…

В доме царила тишина, причиной которой было почти полное отсутствие обитателей. За время жизни в лесу, кицуне уже привыкли ночью охотится, а спать ложиться ближе ко второй половине дня.

Сняв сапоги, ставлю их на полку в коридоре у входной двери, и с удовольствием жмурю глаза, стопами ощущая ворсинки мягкого ковра. Практически столько же, сколько и сам дом вместе с окружающим его участком, стоили ковры застилающие полы во всех комнатах и переходах между ними, а так же висящие на стенах.

В отличии от жилищ других горожан, в нашей обители почти не было мебели, (за исключением пары низеньких столиков и сундуков), ее заменяли мягкие ковры разных расцветок, и разбросанные тут и там подушки. Все же, пусть мы и похожи на людей, но внутри остаемся животными, что проявляется во множестве мелочей, вроде привычки спать свернувшись клубком.

Прокравшись через гостиную, (самая большая комната на первом этаже), я поднялся по узкой лестнице на второй этаж, и миновав длинный коридор, справа и слева от которого виднелись проходы в комнаты, вошел в свою спальню. Кстати, дверей, (кроме той, что вела на улицу), в доме не было, их роль исполняли все те же ковры, свисающие в проемах, немного не доставая до пола.

Раздевшись, и убрав все вещи в сундук, стоящий в углу, принимаю облик лиса, и вытянувшись «стрелой», медленно проваливаюсь в царство снов…

…что снилось не помню, да это и не важно. Куда большего внимания заслуживало пробуждение, самое приятное за столь долгий срок, что ничего подобного даже вспомнить не получается.

Меня поглаживали по спине, чесали за ушами и под подбородком, и делали это настолько нежно и умело, что голова отказывалась думать, а тело просто таяло от ласк. Кажется из горла даже начало вырываться что‑то вроде урчания.

Пересилив себя, открываю глаза, и как можно более сурово смотрю на девушку, которая нагло игнорируя мой взгляд, продолжает почесывать за правым ухом. В глазах Рикси сверкает веселье, а на губах застыла довольная улыбка. Одета она в белую рубашку, и свободные белые штаны, ярко контрастирующие с рыжими шевелюрой, ушами и хвостом.