Тим Северин - Дитя Одина

Едва они пришли, ярл Сигурд сразу же узнал, кто они такие. Весь север говорил о сожжении Ньяля. Ярл же был известен своим бешеным нравом и, как и боялись поджигатели, впал в ярость и поначалу велел схватить прибывших. Но Флоси отважно обратился к нему, признал свою вину в смерти Хельги, сына Ньяля, и согласно старому северному обычаю, предложил занять место Хельги в дружине ярла. Поворчал Сигурд, поворчал да и согласился. Поджигатели присягнули ярлу и теперь находились под его защитой.

Сигурд Храбрый, как все его называли, был язычником-норвежцем на старый лад и гордился этим. Воинственные люди всегда стекались к нему. Говорили, будто его любимые времена года — весна да осень, ибо при первых же признаках весны он спускал свои корабли на воду и приступал к набегам на соседей. Потом возвращался на лето домой, чтобы собрать урожай, а как только страда завершалась, тут же вновь выходил в море как викинг на поиски добычи. Всем известен был боевой стяг, на котором мать Сигурда, прославленная вельва, вышила знак Одина — черного ворона. Считалось, что всякая дружина, вступив битву под этим стягом, непременно победит. Однако, в согласье с причудливым нравом Одина, знаменосец дружины, выигравшей битву, обречен на гибель. Посему неудивительно, что только вернейшие из дружинников ярла Сигурда готовы были стать знаменосцами.

Мать ярла Сигурда, Эйтни, которая вышила стяг, и была той самой женщиной, подругой моей матери в те времена, когда в длинном доме на Берсее Торгунна любилась с моим отцом Лейвом Счастливчиком. По словам рыбака, принесшего нам вести о поджигателях, мать ярла была уже очень стара, но все еще весьма деятельна.

Кари решил, что явиться на Мейнланд ко двору Сигурда в праздник Йоль — в дни, когда все пируют, празднуют и кладут обеты — будет нам в самый раз. Сигурд живет по-прежнему и празднует на старый лад. Начинается день с того, что огромного кабана, посвященного плодовитости богини Фрейи, водят по обширным ярловым владеньям, чтобы всякий желающий мог коснуться щетины его и дать обет на весь грядущий год. Тем же вечером обетный кабан, уже зажаренный, подается на стол в великом пиршестве, на котором ярл со всей щедростью потчует своих дружинников и гостей, и мед и пиво льются рекой. Этот праздник Сигурд устраивает во славу Йольнира — вот еще одно имя Одина, — не мешая, однако, христианам сочетать языческий праздник Йоль с их собственным, коль скоро они, христиане, в свою очередь не станут вмешиваться в распорядок еды, питья, застольных сказаний и гуляний. И подумалось мне тогда, что, быть может, именно в эти дни, пятнадцать лет назад, я и был зачат.

Кораблю Кольбейна сопутствовал ветер, и он перенес нас через море между островом Красивым и Мейнландом меньше чем за десять часов. Кольбейн знал одно тихое место с песчаной отмелью, подходящее для высадки, и вот — он, Кари и я отправились на берег в челноке, на борту же остались сторожевые люди. Не менее получаса шли мы по покатым песчаным дюнам, пока не добрались до длинного дома ярла, но пришли еще засветлЪ, так что я еще успел разглядеть эти хоромы. Много слышал я о богатстве и могуществе ярла, равных коим нет в Исландии, и по правде сказать, был немало разочарован. Представлялся мне преогромный дворец с башнями и башенками и стены каменные. А увидел я все тот лее длинный дом, каковых насмотрелся в Винланде и в Исландии. И вся разница была только в том, что дом ярла Сигурда оказался много больше тех. Он был раза в три больше наибольшего из длинных домов, мною виденных, и наружные стены его толщиной были фута в четыре. В остальном же, от каменно-дерновых стен до деревянных опор и до крыши, поросшей травою, был он точно таким же, как то жилье, в котором прожил я всю свою жизнь. И внутри огромное здание оказалось таким же мрачным, дымным и плохо освещенным, как его меньшие родичи. Потому-то Кари, Кольбейн и я смогли замешаться в толпу гостей незамеченными и занять место неподалеку от входа. Оттуда мы могли видеть весь просторный зал и издали — главный очаг, где сидели Сигурд, его ближние и почетные гости. В полутемном зале, в тесной толпе гостей вряд ли кто-нибудь мог узнать Кари.

Не следовало бы забывать о чрезмерном чувстве чести Кари. Мы явились в промежутке между вождением обетного кабана и тем временем, когда его подадут на стол с яблоком в пасти. Промежуток этот длится часа три, а покуда гостей по обычаю развлекают жонглеры, акробаты и музыканты. И еще по обычаю хозяин Йольского пиршества вызывает почетных гостей сказывать в очередь о своих подвигах. Едва мы, трое, нашли себе местечко, как ярл Сигурд вызвал одного из поджигателей, высокого, нескладного человека по имени Гуннар, сын Ламби, чтобы тот рассказал в подробностях историю гибели Ньяля и о событиях, ей предшествовавших. Надо думать, ярл Сигурд полагал, что рассказ об этих известных и свежих еще событиях из уст одного из главных участников произведет впечатление на гостей.