Мэри Стюарт - Полые холмы

– Приходила она к королю?

– Трижды. – Ульфин улыбнулся. Было ясно, что Моргауза не принадлежит к его любимицам. – И все три раза не была допущена, так как король был занят с принцем.

Двадцать лет была любимой дочерью и за двадцать часов забыта ради законного сына! «Ты и сам рос побочным отпрыском», – упрекнула она меня. Когда-то я, помнится, задумывался о том, какая судьба ей уготована. Здесь, при Утере, она имела положение, пользовалась каким-то влиянием и вполне могла питать к отцу своего рода привязанность. Она даже отказалась от брака, чтобы остаться при нем, как упомянул он вчера в разговоре со мной. Быть может, я слишком строго ее судил, потрясенный открывшимся мне будущим и охваченный своей безоглядной любовью к ее брату.

Я поколебался, но потом все-таки спросил:

– Она очень была огорчена?

– Огорчена? – пожал плечами Ульфин. – Вернее будет сказать, разъярена. Этой даме становиться поперек дороги опасно. Всегда она такая была, бешеная, с самого детства. Вот и нынче одна из ее камеристок плакала – небось получила хлыстом от госпожи. – Он указал кивком на юного белокурого пажа, скучавшего под окном. – Вон мальчишка, вышел к ней сказать, что ее не примут, так она ему ногтями всю щеку разодрала.

– Смотрите, как бы не было заражения, – заметил я, при этих моих словах Ульфин взглянул на меня, удивленно вздернув бровь. Я кивнул. – Да, да, это я ее выпроводил. Она уехала не по своей воле. Когда-нибудь ты узнаешь, в чем тут дело. А пока, надеюсь, ты заглядываешь время от времени к королю? Беседа не слишком его утомила?

– Наоборот, ему сейчас лучше, чем было все последнее время. Прямо не мальчик – родник целебной воды. Король глаз с него не сводит, и сила его час от часу прибывает. Они и полдничать будут вместе.

– Ага, так значит, его пищу сначала отведают? Я как раз об этом и пришел спросить.

– Разумеется. Можешь ничего не опасаться, господин мой. Принц у нас в безопасности.

– Но король должен отдохнуть перед началом пира.

Ульфин кивнул:

– Я уговорил его поспать после трапезы, до вечера.

– Тогда, может быть – что много труднее, – ты и принца склонишь к тому же? Или если не поспать, то хотя бы вернуться прямо к себе и никуда не выходить, пока не начнется пиршество?

Ульфин поглядел на меня с сомнением.

– Но согласится ли он?

– Да, если ты объяснишь, что этот приказ – или, лучше сказать, просьба к нему – от меня.

– Хорошо, господин.

– Я буду в лазарете. Пошлешь за мной, если я понадоблюсь королю. И во всяком случае, пошли мне сказать, как только принц отсюда выйдет.

Было уже далеко за полдень, когда белокурый паж принес мне известие, что король почивает, а принц отправился к себе. Когда Ульфин передал принцу, что от него требуется, тот разозлился, нахмурился и резко сказал (эту часть поручения паж передал, стыдливо потупясь, дословно), что провалиться ему, если он будет до ночи кваситься в четырех стенах, однако, узнав, что просьба исходит от принца Мерлина, остановился на пороге, пожал плечами и пошел к себе, не добавив более ни слова.

– В таком случае, пора и мне, – сказал я, – но сначала, мальчик, дай мне осмотреть твою расцарапанную щеку.

Я смазал ему царапину, и он стремглав убежал обратно к Ульфину, а я забитыми пуще прежнего коридорами пробрался в свои комнаты.

Артур стоял у окна. Услышав меня, обернулся.

– Бедуир здесь, ты знал? Я его видел, но не смог к нему протолкаться. Я послал к нему сказать, что ближе к вечеру мы с ним поедем покататься. А теперь оказывается, что мне нельзя.

– Мне очень жаль. Но у тебя еще будет много случаев поболтать с Бедуиром, более благоприятных, чем сегодня.

– Да, уж хуже, чем сегодня, быть не может, клянусь небом и землею! Я здесь просто задыхаюсь! Чего им всем от меня нужно, этой своре там, за дверью?

– Чего большинству людей нужно от своего принца и будущего короля? Тебе придется привыкнуть к этому.

– Похоже, что так. Вон даже за окном стражник.

– Знаю. Это я его там поставил. – И в ответ на его взгляд: – У тебя есть враги, Артур. Разве я не доказал тебе?

– Неужели мне всегда так жить, в окружении? Прямо как пленник.

– Станешь признанным королем, будешь сам распоряжаться, как тебе лучше. А до той поры ты должен находиться под охраной. Помни, что здесь мы в военном лагере; по возвращении в столицу или в один из неприступных королевских замков ты сможешь окружить себя приближенными по собственному выбору. И будешь проводить сколько твоей душе угодно времени в обществе Бедуира, или Кея, или кого ни пожелаешь. Обретешь свободу – до некоторой степени, а большее уже невозможно. Ни тебе, ни мне нет дороги обратно в Дикий лес, Эмрис. Та жизнь не вернется.