Мэри Стюарт - Последнее волшебство

– Пусть бы и призрак. Его призрак. – Король резко обернулся и что-то крикнул. К нему со всех ног бросились слуги. Он раздавал распоряжения: – Моего скакуна! Мой плащ и меч! Даю вам пять минут. – И протянув руку гонцу: – Ты останешься в Камелоте до моего возвращения. Ты сегодня отличился, Персей. Я этого не забуду. Теперь иди и отдыхай... А, вот и Ульфин. Скажи Бедуиру, чтобы взял с собой двадцать рыцарей и скакал следом за мной. Этот человек объяснит им, куда ехать. А вы накормите его и позаботьтесь о его коне, он останется тут до моего возвращения.

– А дама? – спросил кто-то.

– Какая дама? – Было очевидно, что король забыл и думать о Моргаузе. Он ответил, дернув плечами: – Задержите ее до того времени, когда у меня будет досуг потолковать с ней. Только смотрите, никто не должен иметь к ней доступа, никто, понятно?

Двое конюхов, повисая на поводьях, подвели королю скакуна. Кто-то бегом принес меч и плащ. Ворота с грохотом распахнулись. Артур был уже в седле. Серый скакун визгливо заржал, высоко вскинув под факелом передние копыта, рванулся вперед, почуяв шпоры, и вылетел за ворота со скоростью брошенного копья. Он понесся под гору по ночной крутой петляющей дороге, как по плоской равнине при ясном свете дня. Вот так же когда-то мальчик Артур скакал сломя голову через Дикий лес на встречу с тем, кто ждал его и теперь.

А Моргауза стояла между двумя стражниками, и девственно-белое ее одеяние пятнала грязь, летевшая из-под копыт проносящихся всадников. С ними от нее уехали ее сыновья, все пятеро, вместе с Мордредом, скрылись в направлении королевского дворца, ни разу даже не оглянувшись назад.

И впервые за все годы, что я ее знал, я увидел в ней просто испуганную женщину, осеняющую себя охранительным знаком против могущественного волшебства.

На следующее утро хозяин корчмы и его жена, встревоженные и перепуганные, нашли меня лежащим ничком у остывшего очага. Я был в беспамятстве. Они перенесли меня в постель, обложили разогретыми камнями, навалили сверху груду одеял и развели в очаге огонь. Когда я, наконец, очнулся, они принялись ухаживать за мной, как за родным отцом. Но я чувствовал себя неплохо – за миг ясновидения всегда приходилось расплачиваться: сначала болью откровения, а затем долгим сном полного бессилия.

Прикинув мысленно время и расстояние, я сообразил, что могу спокойно отдыхать весь день, но наутро, отринув возражения хозяев, я велел оседлать мою лошадь. Их я успокоил, сказав, что проеду совсем недалеко – всего какую-нибудь милю-другую по дороге, там я должен встретиться с другом. И окончательно развеял их страхи, когда распорядился, чтобы для меня и моего друга был приготовлен обед.

– Ибо мой друг, – сказал я, – любит хорошо поесть, а твоя стряпня, добрая хозяюшка, не уступает стряпне королевских поваров в Камелоте.

Тут корчмарка приосанилась, заулыбалась и принялась толковать о каплунах, и я, оставив ей денег на продукты, уехал.

Морозы отпустили, потеплело. Солнечные лучи, падая с высоты, слегка грели землю. День стоял погожий, мягкий, но все напоминало о приближении зимы: голые деревья на склонах холмов, шумливые стайки дроздов, расклевывающих алые ягоды рябины, спелые орехи, выглядывающие из жухлой листвы. Тусклым золотом желтели хрупкие папоротники, на кустах дрока доцветали последние цветки.

Лошадь моя, отдохнув, бодро бежала по дороге легкой рысью. Навстречу нам никто не попадался. Но вот дорога, перевалив через гребень мелового холма, пошла под уклон по краю оврага. Внизу подо мной колыхались вершины деревьев, расцвеченные огненными красками осени – буки, дубы, каштаны, золотистые шапки берез, здесь и там перемежающиеся дымчатыми пирамидами сосен и глянцевой зеленью остролистов. Сквозь листву я различал блеск бегущей воды. Спускаясь к реке, как объяснял мне корчмарь, дорога раздваивается: одна ведет прямо через реку по мелкому, мощенному камнем броду, другая сворачивает направо, в лес. Это малоезжая тропа, она срезает большой угол и несколькими милями восточное снова выходит на главную, булыжную дорогу.

Здесь, у развилки, я задумал остановиться и ждать. На целую милю пути не было никакого жилья, наша встреча у брода будет укрыта от посторонних взоров надежнее, чем за стенами опочивальни. Ехать дальше ему навстречу я не решался. Уж если Артур пускался в путь, то мчался всегда во весь опор, шпоря коня и срезая углы. Знал ли он о существовании лесной тропы, неизвестно, но, проехав дальше по одной или другой дороге, я рисковал с ним разминуться.