Мэри Стюарт - Последнее волшебство

Он сразу приступил к делу:

– Этот Ниниан рассказывал тебе что-нибудь о своих родителях? Об их доме?

– Нет. Я не допытывался. Думаю, что он низкого рода, а может быть, рожден вне брака: и видом, и речью он не походит на крестьянина. А нам с тобою обоим хорошо известно, каково бывает отвечать на подобные расспросы.

– Но я не так деликатен, как ты. Он меня еще тогда заинтересовал, когда я познакомился с ним у тебя в Яблоневом саду. А по возвращении с севера я навел справки.

– И что ты узнал?

– Хотя бы то, что он с первого дня тебя обманывал. – Он стукнул себя кулаком по колену и горячо продолжал: – Мерлин, Мерлин, неужели ты совсем ослеплен? Я бы поклялся, что невозможно так обмануться, но я слишком хорошо тебя знаю... Даже и сейчас, когда ты вот только что видел его у этого ручья, неужели ты ничего не заметил?

– А что я должен был заметить? Я думаю, он собирал ольховую кору. Он знает, что она у нас на исходе, и вон, посмотри, дерево ободрано. И еще у него в руках была жеруха водная.

– Ага! На это твоей зоркости достало. А вот разглядеть то, что увидел бы на твоем месте любой, ну, если не сразу, то уж через несколько дней, ты не смог! Я это заподозрил в первые же минуты тогда в саду, пока ты пересказывал мне вещее видение, стал разузнавать, и так и оказалось. Мы сейчас с тобой оба видели одного и того же человека, бежавшего вверх по склону, но ты увидел мальчика, а я – женщину.

Не помню сейчас, на каком месте его речи я догадался, к чему он клонит. К середине я словно бы уже давно все знал – это было как жар перед ударом молнии, как мгновенье тишины после вспышки, наполненное грядущим громом. То, чего не увидел премудрый маг с помощью божественного дара, за несколько минут разглядел молодой мужчина, хорошо знакомый с повадками женщин. Он был прав. Я мог только молча дивиться, что так легко поддался обману. Ниниан. Маленькая фигурка в тумане, лицо погибшего мальчика. Сходство было так велико, что я окликнул ее и окрестил «мальчиком» и «Нинианом», прежде чем она смогла мне хоть что-то возразить. Сказал, что я Мерлин, и предложил ей в дар секреты магии и моего искусства, секреты, которые другая – ведьма Моргауза – всю жизнь напрасно пыталась у меня выманить , а эта – я с готовностью положил свои дары к ее ногам.

Понятно, почему ей понадобилось время на то, чтобы все обдумать и устроить, чтобы обрезать волосы и изменить платье и набраться храбрости, прежде чем явиться ко мне в Яблоневый сад. Понятно, почему она не захотела жить со мной в доме, а выбрала себе жилье над мастерской, с отдельным входом из галереи, и почему осталась равнодушной к совершенствам Моры, зато так дружески с ней сошлась. Значит, Мора догадалась? Я отмахнулся от этой мысли под наплывом десятка других. Как она быстро усваивала науку, перенимая сначала со страхом, потом покорно и наконец с восторгом магическую силу, пусть и несущую с собою такие страдания. Какой у нее был внимательный, кроткий взгляд, и каждый жест сдержанно, несмело, но выражал преклонение. Как она вставала и уходила, когда я, к слову, бранил женщин за то, что от них столько беспокойства. Как за пагубную любовь поспешила осудить Гвиневеру, но не Бедуира.

Мне живо вспомнилось ощущение шелковистых темных волос под ладонью, тонкие черты запрокинутого лица, напряженно глядящие в огонь серые глаза и мое чувство любви, от которого сжималось сердце, чувство, которое озадачивало меня самого, но теперь больше не будет озадачивать. Словно луч солнца пробился сквозь березовую листву, осветив забытые лесные колокольчики из далекого прошлого и девушку, которая когда-то предложила мне свою любовь, а потом посмеялась, упрекая в бессилии, – меня вдруг осенило, что на этот раз ревнивое божество не будет стоять между мною и моей любимой. Теперь я могу принести ей в дар, вместе с магической силой, наукой и славой, еще и свое мужество, до сих пор принадлежавшее только богу. Отречение, на которое я до сих пор в душе не решался, сам же стыдясь своей нерешительности, принесет мне не утрату, а новое радостное обретение.

Я опомнился и снова увидел вокруг залитый солнцем березняк и сегодняшние колокольчики. Артур смотрел на меня с изумлением.

– Ты как будто бы даже не удивлен. Ты что же, догадывался?

– Нет. А должен был бы. Если не по тем признакам, которые были очевидны для тебя, то хотя бы по чувству, которое испытывал и испытываю. – Я улыбнулся, валя его возмущение. – Да, да, старый глупец, если тебе угодно. Но теперь я знаю наверняка, что мои боги милостивы.