Дмитрий Казаков: Я, маг! (сборник)

Харальд решительно отошел от подоконника, прислушался. В слитном реве удалось разобрать отдельные слова:

Так и есть, запели родовую. Кабан красуется на гербе, и не просто дикая свинья, а свирепый вепрь. Всюду в замке скалятся кабаньи морды, подслеповато щурятся с облезлых гобеленов, торчат из стен, воинственно выставив клыки. Харальд родовой символ терпеть не мог. Тот отвечал молодому Тризу полной взаимностью.

Тихо ступая, Харальд спустился по лестнице, миновал зал, поморщившись от донесшихся резких запахов, повернул в узкий коридорчик и оказался у двери, что стыдливо спряталась в темном тупичке. Ключ от замка есть только у юноши, да еще – у старого слуги, который вечно забывает здесь прибраться.

Тихо проскрежетал замок. Дверь тяжелая, словно каменная. Ее массивное гладкое тело неохотно поддается пальцам. Но вот Харальд переступил порог. Тишина, только царапается за окном дождь. Запах пыли, особой, книжной!

Полки до потолка, словно огромные зубастые челюсти. Библиотека. Ее собирали в те времена, когда Тризы были богаты и слава о них гремела от Северных гор до Южного моря. Но где те славные времена?

Теперь о библиотеке не помнит никто. Кроме Харальда.

Пока удалось развести огонь в жаровне, юноша весь перепачкался. Конечно, рядом с книгами это опасно, но без обогрева слишком холодно. Наконец пламя разгорелось, и Харальд присел на корточки, протянув к огню замерзшие руки.

Пока лазил по полкам, искал нужный том, изрядно устал. Старая лестница скрипела под ногами, едкая пыль лезла в ноздри. Но зато какое наслаждение испытал, взяв в руки старинную книгу, ощутив гладкую, чуть теплую кожу переплета.

К огню Харальд вернулся, зажав под мышкой толстенный черный том. Отблески камина играли на обложке, словно на темном камне. Посреди нее сверкала серебром изрядно потускневшая, но различимая надпись «О магии». Младшего в роду Тризов давно тянуло к потаенному знанию, но книгу отважился взять только сегодня.

С бьющимся сердцем перевернул первую страницу. И тут же забыл обо всем на свете. Погрузился в архаичный, перегруженный не до конца понятными словами текст, в рисунки, столь тщательно прорисованные, сколь и отвратительные, канул в море нового знания, странного и терпкого на вкус...

Харальд не услышал, как открылась дверь. Он читал описание ритуала Обретения Силы, когда боль хищным зверем вцепилась в ухо.

– Ай! – только и смог сказать, а в ответ услышал гневный рев.

– Книжки читаешь? – Отец, державший юношу за ухо, хорошенько дернул, чтобы молодой Триз как следует осознал тяжесть проступка, и попросту потащил того из кресла. – Я тебе покажу – книжки!

Книга вывалилась из ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на ковер. Запах пива и чеснока, исходящий от отца, оглушал. Боль в ухе казалась нестерпимой, и пламя в жаровне сделалось багровым...

Пламя в костре сделалось багровым, и Харальда окликнули.

– Что, старшой, задремал? – ухмыляясь, спросил Хегни, первый балагур маленького отряда.

– Нет, думаю, – ответил Харальд.

– Да? – блеснули во тьме зубы Хегни. – Не может быть. Слышь, парни, он думает!

Взрыв хохота заставил костер зашипеть.

Пока Харальд предавался воспоминаниям, над миром воцарилась ночь. Ее черный плащ, расшитый жемчугами звезд, покрыл почти весь небосвод, лишь на самом западном горизонте робко мерцала розовая полоса, напоминая об умершем дне.

Но спать, судя по всему, пока никому не хотелось. Дневной переход был не столь труден.

– Слышь, Харальд, а зачем мы туда идем? – спросил Иаред, самый старший из путников. – В населенных землях ты боялся говорить, но здесь-то нас никто не подслушает?

– Ты ошибаешься. – Харальд поднял голову, и узкие голубые глаза его блеснули в свете костра багровым пламенем. – Мир полон невидимых существ, и многие из них служат магам, а я не хочу, чтобы маги узнали о цели похода.

– Разве могут нам помешать какие-то маги? – пренебрежительно усмехнулся Хегни. – Видали мы их! В гробу, в белом саване!

– Я предпочитаю думать, что могут, – отрезал Харальд. – Хватит разговаривать, пора спать. Завтра идти. Хегни, если не ошибаюсь, сегодня твоя очередь сторожить?

– Моя. – Весельчак сразу увял, словно клен к осени.

С шутками и прибаутками принялись укладываться. Вскоре у костра стало пусто. Часовой сидел в стороне, неразличимый среди теней, и бдительно вглядывался в ночную темень. Людей в предгорьях нет, это верно, но существа, здесь живущие, ненамного менее опасны.