Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

— Ох, Манюня, — почти простонал зомбик, — ты не перестаёшь меня удивлять.

Я фыркнула. Дурацкое прозвище, конечно, но ‘зорька’ или ‘ночка’ было бы ещё хуже. Или так коров называют? Да чёрт с ним. Пусть будет Манюня. Уже не скотина безмозглая и то хлеб…

В темноту пещеры возвращаться пока не хотелось — засну моментально, а ко встрече с богиней я морально не готова. А тут ветер, дурман ночи и загадочный свет. Вонючка правда жуками швыряется, но это переживу как-нибудь. На крайняк, тёплая ванна совсем близко и никто не помешает забраться в воду по самые ноздри.

Я улеглась на карнизе, немного повозившись, выискивая удобное положение. Сначала восхищённо любовалась звёздами и танцем чернильных теней далеко внизу, выступающих из тьмы, когда луна выныривала в прорехи облаков. Потом вертеть головой стало тяжко и я пристроила её на передние ноги.

Алехандро, отсмеявшись вернулся к своему прежнему занятию, то бишь хитрым образом закреплял на верёвке продолговатые железяки на некотором расстоянии друг от друга. Что-то подобное я где-то видела… Кажется в каком-то фильме таким образом ограждали место стоянки. Типа, незваный гость споткнётся и будет трам-тарарам.

А вообще, умничка… О безопасности заботится, не поленился ко мне на верхотуру влезть. И смог же как-то! И разглядеть снизу беззаботно дрыхнущую кобылу, и одолеть такой подъём в темноте… Теперь вот сигнализацию мастерит. Я сама на такой подвиг, пожалуй, не способна в принципе.

Эх, такое упрямство и героизм да на пользу Родине… Ну, и рожу попроще, конечно. Закрыв глаза, порадовалась тому, что Алехандро всё же избавился от в прямом смысле сногсшибательной вони.

Шиш бы я теперь кайфовала рядом с ним!

— Эх, Манюня-Манюня… — Понемногу снова разговорился зомбик, — Настораживают твои странности меня сверх меры. Понятно: даже для самого лучшего зверинца невозможно взрастить и воспитать такую, как ты. Вот, как ты сюда забралась? Не иначе, боги постарались.

Угу… Допёрло наконец… Только что так грустно? Ну, не обычная я кобыла, но где бы ты был сейчас с обычной-то? Да нормальная лошадь в первый день от смрада бы загнулась! А эксперименты с магией? А феи? А хонти? Нет уж, друг мой ситный, бери что есть и радуйся…

Мысли в голове ворочались вяло и словно нехотя. Я то и дело зевала, рассматривая бирюзовые длинные пальцы. Левая ладонь была раза в полтора шире другой, а правая словно бы скрюченная.

Два пальца на ней срослись и кисть получилась четырёхпалая и ногти на правой серо-коричневые неровные, бугристые и отвра-а-а-атные.

— Но, богам я ни к чему. У них другие фавориты. — Продолжал рассуждать вонючка, — Уж не знаю, чем прогневил небо, да не спросишь теперь. Но ведь ты меня выручала, Манюня? Вот то-то и оно. А будь послана богами, добила бы. И вот ещё…

Сонную и разомлевшую, меня уже почти не отталкивало соседство искалеченного и гниющего заживо горбуна. Напротив, было даже приятно наблюдать за движениями его рук и ни о чём не думать. И я лежала, дышала покоем и смотрела, как Алехандро плетёт свою верёвочно-железячную конструкцию.

Постепенно реальность отступила на задний план. Остались только эта волшебная ночь в горах и бирюзовые ладони. Взгляд прикипел к левой. Та, оказалась на удивление мужской. Широкая такая, даже немного слишком. Сами пальцы большие, но ловкие и сильные. Ногти квадратные и слегка зазубренные. Такие… обыкновенные.

— Вот отдохнём и вперёд. Нассар, конечно, значительно нас опережает, а времени остаётся всё меньше. Но я не могу просто сдаться, Манюнь, понимаешь? Он погубил всё, что было мне дорого…

В полусне я поморщилась, от острой горечи, промелькнувшей в ровном говоре и, не задумываясь, ткнулась мордой в руку уродцу. Тот замер на мгновение, и замолк. А я зевнула, закрыла глаза и просто потёрлась носом о здоровую ладонь. Мне пофиг, а ему, может чуть легче станет. Всё ж не так одиноко…

— Манюня… — С закрытыми глазами, болезненно осторожная ласка кошмарика показалась исполненной благодарности и недоверчивого трепета.

Всёж-таки, скотина я бездушная… Шарахаюсь от несчастного калеки и ничего не могу с собой поделать. Только вот в полусне веду себя, как человек. А ведь, зомбику куда хуже: ему-то от себя никуда не деться…

Дрёма обволакивала мягко и вкрадчиво. Воображение решило внести свою лепту в маленький кусочек счастья и нарисовало вместо корявого уродца… кого-то. Просто обычную мужская фигура, укрытую зыбкой занавесью тьмы. Обыкновенный голос. Тепло живого, абсолютно обычного человеческого тела совсем близко…