Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

А горбун извлёк из сумки горсть какого-то металлически позвякивающего хлама и вместе с добычей удалился на козырёк. Проводив взглядом его неприятно перекошенную фигуру. Какое-то время отходила от шока.

Напугал же, урна прямоходячая! Не окровавленным тесаком, не удавкой и даже не угрозой тошнотворно омерзительных объятий… всего лишь демонстрацией того, что скрыто под убогой оболочкой. Чего-то зловещего, решительного и готового убить при необходимости. Мамочка…

Ощущение было, словно из под прямых бровей сверкнули не глаза а парочки тщательно заточенных кинжалов.

Впрочем, чему я удивляюсь?! Конечно, при такой роже и жизни, кто похилее, любой, хоть сколько-нибудь слабый человек давно бы сдвинулся и скуксился. А вонючка слабости ни разу ны выказал.

Дурость и истерики — да, но это не в счёт, потому как совсем из другой оперы. Про фантастическое упрямство и жизнестойкость этого убогого вообще молчу в тряпочку.

Посакав, поднялась на ноги. Коленки почему-то дрожали. И всё равно, нужно срочно мириться.

Пусть я и не ссорилась, но Алехандро… В любом случае худой мир лучше доброй войны.

Проще переступить через себя, чем терпеть повисшие в воздухе напряжение недосказанности и невнятные подозрения единственного спутника. Сглотнув неуверенность и пинками отогнав за угол гордость, я пошла разруливать непонятный конфликт.

Горбун сидел на карнизе далеко за кромкой водопада. Лучинка трепетала, вставленная в малозаметную щель в скале. Ярко-бирюзовые, даже в этом неверном свете, пальцы неловко перебирали железяки, мастеря из них и верёвки головоломную приблуду непонятного назначения.

И всё бы ничего, да очень уж мрачен и зол был уродец. Словно приблудный кот в любимые ботинки не только написал… Ох… Столько гадостей зомбик вытерпел стоически, а теперь из-за каких-то идиотских подозрений скуксился?

Я осторожно выдвинулась из темноты, но Алехандро и бровью не повёл. Молодец, конечно, что не дёргается без нужды. Значит, ничего не выползет из нательной живности, но… Эх… Так дело не пойдёт.

Нужно как-то расшевелить уродца. А как? Вряд ли огрызок шоколадки, даже и килограммовый, утешит горбуна. Я чего ещё? У меня больше ничего нету… Поговорить бы по душам, да не выйдет. Что же придумать… Тоскливо…

Растерянно переступив ногами, я понурилась. А ветерок так нежно и бережно перебирал гриву… И вода шелестела так утешающе… И звёзды в прорехах облаков сверкали так лукаво и радостно…

Такие низкие, крупные, близкие…

Ночь дышала высотой, льнула к шкуре лёгким кашемиром и ластилась, обволакивая одуряюще-тонким ароматом осени. И плыли по небу тёмные облака, подсвеченные спрятавшейся за них маслянистой луной…

Такая невероятная красота, а кошмарик замкнулся в себе и не ни фига не замечает! И вот вроде ничего плохого не сделала, а чувствую себя виноватой до зубовного скрежета. Хоть волком вой!

В этот миг луна словно вынырнула на безоблачный кусочек неба. Жёлтая, круглая и неуловимо отличающаяся от той, к которой я привыкла. В принципе, логично. Ведь мы не на Земле, и это — совсем другой спутник, но… Но как таинственно и многообещающе рассыпает она свет по облакам, как…

Мимолётная мысль притормозила, вернулась и доверчиво легла в ладони. Идея! Покосившись на мрачного горбуна, я подошла чуть ближе к нему. Алехандро сердито поджал губы и сделал вид, что меня тут не стояло. Угу. Дуется, как мышь на крупу. Бука полосатая. Ничего, сейчас мы это дело исправим…

Я громко фыркнула, пытаясь придать лошадиному голосу побольше насмешки. Горбун оторвался от своего занятия и исподлобья глянул снизу вверх. Неодобрительно так, недобро.

А я демонстративно запрокинула голову и… завыла по волчьи, вперив взгляд в блестящий диск над нами. Потом плюхнулась конской попой на карниз рядом с уродцем и оскалила зубы в дикой улыбке.

Ага, ещё и хвостиком по-собачьи помахала.

Правда, в процессе помахивания пару раз задела по перекошенному от изумления личику, но даже не скривилась. Сейчас не до брезгливости. Алехандро с трудом сглотнул, зажмурился и потряс головой. Чего-то опять выпало из спутанной шевелюры и поползло в мою сторону.

Ага, счаз! Вот только паразитов мне не хватало! Резким движением хвоста скинув крупное, с хорошую сливу размером, насекомое, я вздрогнула, но:

— У-у-у?! — старательно, хоть и не слишком правдоподобно провыла, довольная произведённым впечатлением.

И горбун, вдруг, рассмеялся, спрятав лицо в ладонях. И пусть смех этот был скрипучим и неприятным, у меня словно камень с души упал. Даже очередная жужелица, не удержавшаяся в шевелюре кошмарика, не испортила настроения. Одно движение хвостом и насекомое улетело во тьму, а я довольная, как дорвавшийся до выпивки алкаш, радостно оскалилась.