Штаний Люба - В любой гадости ищи свои радости

— Как мне?

— Обоих сразу освобождать не стану, — правильно истолковал недовопрос Шариз. — Выбери кого-то одного.

Я уже выбрала. Давно и бесповоротно. Вот только… Снова всмотрелась в пару застывших прямо в движении фигур. Алеханро, такой же неуклюже-изломанный, как и всегда. Замер явно в момент падения с моей спины. Эйлар, прильнувший к шее коня. Какой же он всё-таки невероятно, притягательно красивый!

Голубые глаза горят яростным огнём. Зубы сжаты. Напряжённые в погоне за нами мускулы угадываются даже под пропылённой курткой. Бронзовая гладкая кожа, синеватая тень щетины на скулах… Ни тени слащавости — только сногсшибательная, невероятная, резкая и пронзительная до потери пульса мужественность. И сила, в которой хочется потеряться, которой можно лишь дышать и невозможно сопротивляться.

Едва ли не против воли сделала шаг вперёд, и дымка тёплого солнечного ветра, отделяющая меня от брюнета, растаяла, оставшись лишь тонким полупрозрачным коконом вокруг воина.

Промелькнувшие в глубине его взгляда радость и торжество подтвердили догадку: всё слышит и видит, хоть и не может шевельнуть и бровью.

Шаг. Ещё один, и завороженная и подталкиваемая золотистой жаждой прикосновения сильных, требовательных и нежных рук, буквально ведомая ею, я оказалась в полуметре от двух метров воплощённого счастья.

— Эйлар, я… как же люблю тебя, — шепнула, вглядываясь в опьяняющую голубизну напротив.

Сердце сжималось от тоски, в душе едкой золотистой кислотой плескалась боль. — Для меня ты лучший. Пусть я сумасшедшая, но буду любить тебя несмотря ни на что. Прощаю тебе всё сделанное или не сделанное. Ты…

Голос опять сорвался. Всё во мне пело и стонало одновременно. Безумная смесь восторга, нежности, жажды, отрицания, гордости, покорности… Невообразимая, страшная, неотвратимая какофония чувств, почти сбивающая с ног.

Закрыв глаза, последним усилием воли удержала собственную руку от прикосновения к щеке того, которому готова была отдать всё: жизнь, тело, сердце, разум, душу. До крови прикусила губу, чтобы собраться с духом и всё же произнести:

— Ты лучший и самый любимый. Жаль… Ты даже представить не можешь насколько мне жаль! И всё-таки нам не по пути. Мне нет места в твоей жизни, а тебе в моей. Вряд ли это тебя сейчас порадует, только… Просто знай: я буду любить тебя любого, буду помнить до конца и прощаю заранее всё-всё. И ещё… Если сможешь, прости меня, Эйлар….

В следующую секунду, с горестным всхлипом, отпрянула от брюнета и почти бегом кинулась к Алехандро. Нужды бежать не было, но я так боялась… Себя боялась! Своей глупости, слабости, своей… любви.

— Вот, — ничего не видя от слёз, вложила в тёплую сухую ладонь горбуна радужное солнышко. — Тебе оно нужнее. Только не тронь Эйлара, умоляю.

— Манюня… — Едва слышный изумлённый хрип. — Маню…

— Прощай, — на долю секунды заставила себя прижаться губами к омерзительной щеке. — Удачи тебе.

И всё. Истерика накрыла меня с головой. Помню только: как, задыхаясь от слёз, бежала к Шаризу.

Помню, как дракон молча обнял и прижал к груди, позволяя спрятать мокрое лицо на своём плече.

Помню, как успокаивающе поглаживал по спине и шептал что-то на ухо. Всё прочее, как в тумане…

Минут пять ничего не происходило. Я только всхлипывала и тряслась, как осиновый лист. Мне было попросту больно. И не только морально. Отчего-то, в тот момент, когда радужное солнышко перекочевало в ладонь зомбика, заныли даже волосы и ногти. Нежное золото любви обернулось кислотой, разъедая кожу, кровь, нервы… всю меня. В грудь будто воткнули тупой ржавый штырь.

Воткнули и забыли вынуть, и при малейшем движении этот проткнувший насквозь штырь мешал дышать.

Как я могла? Как могла отказаться от Эйлара?! Предать его… трижды. Теперь отдала магию дракона гниющему уроду, который всей душой желал и желает смерти тому, кого люблю. Такое не прощают.

Вина и горечь заполняли лёгкие, горло, уши, впивались под ногти тонкими огненными иглами, били по ушам… Я опять выбрала из двоих не того. Опять…

Пусть Шариз обещал не допустить столкновения Алехандро и Эйлара, это ничего не меняло. Всё равно! В глазах черноволосого воина я навсегда подлая беспринципная дрянь, не стоящая и воспоминаний… Он не просто забудет — будет ненавидеть и презирать меня, а я… А я не могла иначе!

Просто не могла!

Любимому желание принесло бы власть, а кошмарику просто возможность нормально жить.

Алехандро потерял шанс отомстить врагу, ради мести которому шёл вперёд. Как только понял, что значит для меня Эйлар, горбун отошёл в сторону, не желая рвать душу. Мою душу… Пусть отошёл временно, но… Зомбик отступил от смысла своей никчёмной жизни, ради смысла моей. Как же я могла поступить иначе?!