Кристофер Сташеф - Напарник чародея

Не успел Род появиться на балу, как на него навалилась дикая скука, как он, впрочем, и ожидал. Не в том дело, что ему не нравились накрахмаленный воротник и раздвоенные фалды фрака; напротив, костюм делал его чуть выше и добавлял упругости походке. Он чувствовал себя персонажем из пьесы девятнадцатого столетия в этом белом галстуке и с фалдами.

И не атмосфера, царившая на бале, его отталкивала. Род всегда имел склонность к фантастическому, как будто ему не исполнился двадцать один год и он не перерос игры «Представим себе...» Он очень удачно играл в любительском театральном обществе Максимы и состоял в оперной ассоциации Максимы. Нет, если говорить об исполнении роли великосветского денди, то тут он был в своей тарелке.

И репертуар его вполне удовлетворял несмотря на то, что танцы были подобраны слишком спокойные: Роду нравились вальс и даже менуэт: они очень соответствовали роли. Нет, все дело было в обществе. Просто в зале не оказалось ни одного человека, с кем ему интересно было бы поговорить, и определенно ни одной привлекательной молодой женщины.

— О, как мне нравится ваш костюм! — прочирикала леди Матильда Болвил.

— Я счастлив, — пробормотал Род, Лучше бы ей понравился обладатель сего костюма, ибо все мужчины в зале были одеты в аналогичные фраки и смокинги. — А ваше платье просто очаровательно, — он галантно не стал объяснять, кого оно может очаровать.

— Спасибо, — она застенчиво полуотвернулась, опустив ресницы и напомнив Роду телевизионный клип с коровой, который показал ему учитель, когда Роду было десять лет.

Но она явно загоняла его в угол, пытаясь заставить пригласить на танец, и ему ничего не оставалось, как сделать это. Вздохнув про себя, он набрался мужества и предложил:

— Потанцуем?

Она расцвела в улыбке.

— С радостью!

И они погрузились в вихрь кринолинов и фраков.

Но когда танец кончился, Матильда продолжала крепко держать Рода за руку с явным намерением монополизировать его на весь вечер.

— Пообедаем вместе, Родни!

— Ну, гм, я сейчас на диете...

— Ах, вот вы где, Родни! — к ним подплыла, как галеон на всех парусах, леди Малхерн, хозяйка бала. — Как бы нехорошо поступаете: остаетесь только с Матильдой, а ведь вы должны перетанцевать со всеми девушками! Вы ведь знакомы с леди Дженин?

Вопрос чисто риторический: на Максиме все знают друг друга. На астероиде проживало около трехсот тысяч человек, но ровесников Рода из них насчитывалось всего несколько тысяч.

— Добрый день, миледи, — Род поклонился, довольный тем, что хоть на какое-то время избавился от Матильды.

— Рада нашей встрече, сэр, — Дженин склонилась в реверансе, демонстрируя золотистый цвет кожи плеч — результат смешения всех земных рас. Такой же, как у большинства жителей Максимы. У самого Рода кожа была значительно светлее нормы, несмотря на хороший загар. Однако и в других отношениях у него явно проявлялись атавистические черты.

— Сейчас объявят новый танец, — заметил он. — Вы уже слышали гавот?

— О, как он мне нравится! Попрыгаем?

Эти слова прозвучали бы свежо, если бы Род не слышал их совсем недавно в той исторической телевизионной пьесе, которая вернула к жизни гавот. Он повернулся, чтобы извиниться перед Матильдой, но леди Малхерн уже сделала это за него:

— Не нужно быть эгоистичной, Тильди... Нет, Родни, будьте хорошим мальчиком, идите... У нас так мало подходящих холостяков, что девушки должны делиться добычей...

Матильда надула губы, а Род повел Дженин на гавот.

— Только подумать: все это пришло к нам из нашумевшей пьесы, — говорила Дженин, попрыгивая и раскачиваясь. — Вам понравился Хамлиш Хофернунг в роли Людовика XV?

— Он оправдал свое прозвище Попрыгунчик Хам, это уж точно, — про себя Род вздохнул. Теперь предстояло минут десять обсуждать последние похождения звезд трехмерного телевидения. Само собой сериалы — не единственное, что интересовало Дженин: просто это было единственное, о чем она хоть что-то знала. Но у нее, по крайней мере, не отнять умения рассуждать, вернее, повторять рассуждения, которые она услышала от актеров и искусствоведов.

Обед прошел еще более скучно. Род очень рано научился механически улыбаться в ответ на реплики: он с братом тренировался в этом перед зеркалом и потому считался хорошим собеседником. Он превосходно овладел умением вести мозговую деятельность на двух уровнях: лобные доли занимались чем-то интересным, в то время как центры речи и слуха действовали автоматически, слух воспринимал нужные слова, а речь воспроизводила соответствующие реплики: «Правда?», «Не может быть!», «Подумать только!»