Кристофер Сташеф - Пропал чародей

Оскорбленная сестра очарованных братьев стиснула кулачки.

— Ах так! Значит, соплячка?!! Быстрее, Грегори! Мы не позволим этой мерзавке увести наших братьев!

— Но как их остановить?

— Не знаю! Ох! Что же это за чары?! Я даже не знала о таких!

— Судя по твоей рожице, и не узнаешь, — съязвила Феба.

Тут тропинка перед ней словно встала на дыбы, и искусительница отшатнулась с испуганным вскриком.

— Пак... — пробормотал Магнус. Феба перепугано покосилась на него, а затем на эльфа, закрывшего им дорогу.

— Быть такого не может!

— Еще как может! — Пак наставил на девку палец. — И я повелеваю тебе, ведьма, сбрось свои чары! Отпусти мальчиков немедленно, а не то пожалеешь!

Угроза, кажется, только придала Фебе уверенности. Она выпрямилась, свысока глядя на эльфа.

— Что за наваждение! Эльфов не бывает, и всяких там духов — тоже! Не трать силы на этот маскарад, девчонка, — я не верю в это! — и шалава шагнула вперед.

— Стой! — как кнутом, хлестнул голос Пака. — Не то твое тело станет таким же уродливым, как душа, а на лице отразятся твои истинные достоинства!

Девушка побледнела.

— Ты не сможешь из красавицы сделать уродину!

— Я — и не смогу?! — Пак сверкнул глазами. — Да ты же гарпия, которой доставляет наслаждение терзать мужчин? Ну-ка подумай, на кого ты станешь похожа, когда я тебя заколдую?

Феба плавно взмахнула ресницами и медленно сложила губы в соблазнительнейшую из своего арсенала улыбок. Магнус и Джефри совсем обалдели, но она сейчас смотрела на Пака.

— Ты тоже мужчина, — промурлыкала она, — и мужчина, сильный духом, хотя и невелик с виду. Неужели ты не знаешь, какое наслаждение можно обрести в моих сладких объятьях?

Пак презрительно фыркнул.

— Наслаждение? Как бы не так! Ты и в самом деле считаешь, что можешь потягаться с эльфом? Посмотри мне в глаза и тогда узнаешь, что такое настоящие чары!

Конечно, она поглядела ему в глаза, чтобы заколдовать и его, и вдруг почувствовала, что не в силах оторвать свой взгляд.

— А теперь слушай, — негромко произнес Пак, подходя ближе. Его глаза засияли, и он запел:

Ее веки опускались все ниже и ниже, пока совсем не закрылись. Деревенская Цирцея* [2]покачивала головой в такт, а колдовской голос Пака все пел и пел... Она дернула головой, заморгала, отчаянно пытаясь не уснуть — но Пак не смолкал, и ее глаза окончательно закрылись. Наконец зловредина осела наземь, уронив голову на руки, и ее грудь стала мерно вздыматься и опускаться в неспешном ритме сна.

Пак торжествующе усмехнулся.

Затем поднял взор, утвердил его на братьях, которые тупо глядели на спящую крестьянку, блаженно улыбаясь, и хлопнул в ладоши прямо под носом у Магнуса.

— Просыпайтесь! Как вы позволили, ребята, чтобы какая-то дура водила вас за нос?

Магнус дернул головой, выходя из транса. Пак повернулся к Джефри.

— Проснись! Ты проиграл свою битву прежде, чем она началась!

Голова Джефри безвольно мотнулась, затем он сфокусировал взгляд на Паке.

— Битва? Какая битва?

— Битва за твою волю, парень! Вы позволили бабе повести вас сражаться за человека, который творит зло?

Джефри насупился.

— Никогда! Никогда я не сделал бы такого!

— Сделал, сделал, еще как сделал! — вмешалась Корделия. — Ты пошел за ней, как миленький, и только Робин спас тебя!

Джефри дернулся в ее сторону, готовый резко ответить, но Пак только сказал:

— А ну-ка вспомни!

Мальчик замер и побледнел, неожиданно вспомнив, как он попался.

Пак кивнул, следя за его лицом.

— Вот так. Как легко оказалось подчинить тебя.

— Такое никогда не повторится!

Более осторожный Магнус добавил:

— Постараюсь, чтобы это не повторилось.

— И старайся изо всех сил — каждый мужчина может попасть в силки женских прелестей, и немного найдется таких, кто избежал искуса. А тех, кто попадал, и мужчинами-то не назовешь — что это за мужчина, который из-за бабы готов бросить все, который, увидев гибкий стан или высокий бюст, забывает про свой долг?

— А что такое «высокий бюст»? — поинтересовался малыш Грегори.

— То, чем завлекают мужчин женщины! — пояснил ему Джефри.

— А зачем нас завлекать? — не отставал пытливый ребенок.

— Отстань! — прибег к сильнейшему из аргументов средний брат, но все же пояснил. — Чтобы иметь над нами власть!