Кристофер Сташеф: Маг-целитель

Только я начал понимать, что послать он этого никак не мог, как почувствовал острую боль в ладони.

— Ой, черт! — воскликнул я, перевернул руку и увидел прямо посредине красную точку, а еще — большого жирного паука, на брюшке у которого из пятнышек складывался улыбающийся рот. Господи помилуй, он надо мной смеялся! Я разозлился не на шутку, но у меня закружилась голова, комната куда-то поплыла. Я пытался уцепиться за свою злость, пробовал поднять руку и прихлопнуть паука. Эта букашка не имела права...

Но я и додумать до конца не успел. Глаза мне застлала дымка, холодный туман обернулся вокруг меня одеялом, завихрился и унес меня куда-то далеко, в туманную даль, и, как ни странно, мне почти удалось остаться в сознании.

Когда я окончательно пришел в себя, туман рассеялся. Чувствовал я себя поистине восхитительно. То есть такую полноту здоровья я ощущал разве что в детстве — только тогда я этого, конечно, не осознавал. Что-то вроде... ну, как будто проснулся апрельским утром, воздух еще прохладный после ночи, но уже согревается, а солнце начало бросать на холст земли первые мазки... А ты смотришь в окно и знаешь, что сегодня твой день рождения.

Только при чем тут апрель? Был ноябрь, и я находился в квартирке Мэта. Да нет, не в квартирке. Я стоял на открытой местности, и никакой был не ноябрь, а самый настоящий апрель. Или был апрель, или я попал во Флориду.

Ага, во Флориду. И с такими-то горами на горизонте? Эти зубастые гранитные обелиски что-то слабо напоминали плавные линии отрогов Аппалачей. А снег на вершинах?

Правда, горы стояли далеко. Прямо передо мной простиралось пшеничное поле. Невысокие плетни делили его на участки причудливых очертаний. Кто бы тут ни обитал, им явно стоило взять несколько уроков геометрии.

Только я призадумался над тем, каким образом попал сюда, как увидел рыцаря.

Я, конечно, знал про Общество «Созидательный Анахронизм»* [3], но эти вроде бы дрались на деревяшках. А у здешнего рыцаря в руке было зажато самое что ни на есть настоящее копье, в подлинности которого сомневаться не приходилось. К тому же он сидел верхом на першероне* [4], а я не знал никого из членов «ОСА», кто мог бы себе позволить держать хотя бы пони, не говоря уж об этом гиганте размером с пивную цистерну. Ну и конечно, за рыцарем следовало с полдесятка пеших воинов. Одеты все они были приблизительно одинаково — в одежду серых и коричневых тонов. Тульи шляп обнимали сверкавшие на солнце стальные полосы, руки сжимали длинные копья. Вот они раскричались и стали указывать в мою сторону. Рыцарь обернулся и посмотрел.

Увидев меня, он тут же развернулся, перевел копье в горизонтальное положение, пришпорил своего боевого коня и пустился в галоп.

Наверное, это все из-за длинных волос и бороды. Моих длинных волос и бороды — надеюсь, вы поняли. А может, он имел что-то против голубых джинсов и свитеров. Спутники рыцаря снова закричали и побежали за ним, словно детишки, услышавшие, как позвонил в колокольчик разносчик мороженого. А я? Что я... Я стоял и смотрел, как на меня надвигается вся эта гора железа и конского мяса, и изо всех сил старался в это не верить. Ну, очень старался.

А потом острие копья оказалось так близко, что я мог разглядеть, какое оно острое. По крайней мере в это пришлось поверить. Я отскочил в сторону. Всадник попробовал развернуть коня, однако першерону не хватило проворства, и он на полном скаку вломился в заросли.

Заросли?

Я обернулся. Ну, точно, заросли. Невысокие деревья и кусты, маленькая рощица посреди поля. Наверное, в том месте земля была похуже, и ничего полезного на ней не росло. А может быть, там бежал ручей. Я прислушался, надеясь услышать всплеск.

А вместо всплеска услышал оглушительный треск и ощутил жуткую боль. На миг в глазах у меня потемнело, а потом все поле зрения заполнилось яркими искрами. Я бы повалился на землю, но чья-то здоровенная ручища ухватила меня под локоть, и я услышал зычный голос:

— Да он как все, кожа да кости, больше ничего. Сюда Генрих, испытай его!

Я покатился по траве кувырком, совершенно ошеломленный не столько нападением, сколько тем, что я понимаю речь этих воинов, в то время как они — будь я проклят — говорили вовсе не по-английски.

Я поднялся на ноги, выпрямился и тут же налетел на другого воина. Этот был посубтильнее, и у него противно пахло изо рта. Он размахнулся и врезал мне кулаком под ложечку. Я сложился пополам, желудок был готов выпрыгнуть наружу через глотку. Мои барабанные перепонки чуть не лопнули от оглушительного хохота. Только я успел разогнуться и уравнять нижнюю половину тела с верхней, как за спиной у меня кто-то злобно рявкнул: