Кристофер Сташеф - Скорость убегания

— Да, не прошло и часа, как вольмарцы были прижаты к городской стене. И тогда Шаклер попросил лейтенантов оттянуть силы и дать возможность туземцам убраться восвояси. Ответ лейтенантов сводился к одному: «Нечего их жалеть! Надо показать этим подонкам, кто здесь хозяин». «Покажите, покажите, — ответил им Шаклер, — а у каждого из них полно родственников, минимум по шесть-семь на любого из вас. К тому же загнанный в угол заяц дерется как лев, чего ему терять? Уж если вы настроились уничтожить их до единого, то за каждого убитого туземца заплатите по паре солдатских жизней». И лейтенанты отступились, признав справедливость слов Шаклера.

Аборигены же, проявив чудеса изобретательности, перебрались через стену и растворились в окрестных лесах.

— Победа, — тихо прокомментировала Самми.

— Да еще какая! Ибо не успели вольмарцы исчезнуть, как появились наши самостийные диктаторы со своими приспешниками и подняли гвалт: «Все в порядке, парни, война закончена. Верните оружие и разойдитесь по домам». — Дар ухмыльнулся. — Их можно было понять: в конце концов, разве не они открыли для нас свои арсеналы.

— Надеюсь, вы не стали петь под их дудку?

— Конечно, нет. Их тут же взяли на прицел. Солдаты молчали, а наши лейтенанты начали переговоры с бандитами.

— Какие переговоры?

— Это зависело от характера. Наиболее добросердечные скомандовали: «Руки вверх!», а все прочие: «Пли!» Операция прошла быстро и где-то даже милосердно по сравнению с тем, что нам пришлось испытать по милости этих бандитов.

— Что же дальше?

— А дальше лейтенанты устроили совещание.

— Они кого-нибудь выбрали?

— Не сразу. На пост командующего претендовало четыре кандидата. С голосованием дело затянулось настолько, что все ожидали не придется ли палить опять, но уже друг в друга.

Самми содрогнулась:

— Да вы что, животные, что ли?!

— Насколько я понимаю, философы еще не пришли к единому мнению на сей счет. Мое любимое определение: «Человек — это животное, которое умеет смеяться». К счастью, лейтенант Мэндринг, наверное, думал как я.

— Кто такой?

— Парень с чувством юмора. Он предложил проголосовать за генерала Шаклера.

Самми хотела возразить, но призадумалась.

— Вот, вот, — усмехнулся Дар. — Так же среагировало большинство. Потом до ребят дошло, что это шутка. Они принялись хохотать до упаду. Когда отсмеялись до последнего, в помещении сгустилась тишина.

— И?..

— ...появился лейтенант Гриффин с предложением связаться с генералом и спросить его мнение по данному вопросу. Так лейтенанты и поступили.

Обрисовав генералу ситуацию, они спросили, как бы он поступил на их месте.

Генерал ответил, что готов принять командование, но вообще-то следовало бы избрать кого-нибудь из собственных рядов.

Самми улыбнулась:

— Хитро! И что же, лейтенанты вернулись к тому, с чего начали?

— Лейтенанты спросили генерала, как им выбрать самого достойного.

Шаклер ответил: достаточно выкрикнуть имя лейтенанта и пусть каждый, кто испытывает к нему полное доверие, поднимет руку.

— И как прошли выборы?

Никак. Ни один не набрал большинства. Тут лейтенант Мэндринг вновь поставил на голосование кандидатуру генерала Шаклера.

— Долго думали?

— Достаточно долго, чтобы понять, как каждый присутствующий проголодался. Когда подняли руки, то «за» проголосовало триста шестьдесят из четырехсот.

— И это за человека, который прятался в крепости, когда остальные сражались? Ничего не понимаю.

— Наверное, парням надоела анархия. А еще потому, что его советы помогли победить — потерь было немного. Солдаты ценят того, кто их не считает пушечным мясом. Шаклеру объявили, что он выбран на руководящий пост.

— Мне кажется, он остался доволен таким исходом.

— Трудно сказать. Парни, которые ходили к нему, рассказывали, что генерал только вздохнул и попросил содействия в формировании парламента.

Так что после завтрака народу пришлось заняться конституцией.

— Конституцией? В тюрьме?

— Почему бы и нет. Мы же избрали Шаклера демократическим путем. И это был поворотный пункт, с которого мы стали считать себя колонией. Когда писалась конституция, мы называли своего вдохновителя не генералом, а губернатором.

— Как щедро с вашей стороны, — фыркнула Самми, — называть его так, когда Терра уже присвоила Шаклеру этот титул.

— Да, но мы-то не принимали в этом участия. А раз он получил поддержку населения, то мог теперь губернаторствовать легитимно. Как только его позиция упрочилась, он предложил Совету провести ряд реформ.