Кристофер Сташеф: Скорость убегания

Она была девицей. Дар разгадал это сразу, как только ее увидел.

Честное слово, разгадать было не так-то просто, как кажется на непросвещенный взгляд. Во-первых, существо было обрито наголо, во-вторых, обряжено в бесформенный серый комбинезон, но Дар оказался настолько проницательным, что сумел распознать в нем не только человека, но и его половую принадлежность. Существо это вполне могло подрабатывать в витрине магазина в качестве манекена, на который напяливают дерюгу в промежутке между экспозициями.

Но этот манекен двигался. Именно благодаря динамике Дар понял, что это человек. Парень только что вернулся из шестинедельного торгового вояжа и собирался отправиться в следующий, потому что его босс Чолли терпеть не мог простоя персонала. А поскольку аборигены Вольмара не позволяли своим женщинам заигрывать с чужеземцами, молодой человек достаточно созрел для того, чтобы моментально распознать среди посетителей замаскированную под чучело девицу.

Девица эта ворвалась в его почти безгрешную жизнь настоящим метеором.

При ходьбе она вколачивала каблуки в землю, и Дар заподозрил, что скромница всячески пытается скрыть покачивание бедер. Это было логично, если связать воедино обритый скальп, серый комбинезон и отсутствие малейшего намека на макияж.

Из-за столика она пересела на высокий табурет. Сперва Дар решил, что она так поступила потому, что за стойкой бара в гордом одиночестве резвился Чолли, растолковывая капралу природу реальности. Но потом понял, что скорее всего она проявляет интерес к трепотне двух солдат — девичьи ушки были направлены в их сторону и стояли торчком, как параболические антенны.

— ...не было ни единого шанса, — пророкотал служивый с залысинами в когда-то густой шевелюре. — Не успел он зенки продрать, как хлоп, и я его захомутал.

— Вывел из строя? — улыбнулся блондин с нашивками рядового. — Насовсем?

— Спрашиваешь, — ветеран довольно хохотнул, — да, парню уже не отвертеться. Попомни мои слова, светит ему могила, а не земельный участок. И деньжата пусть не зажимает, все равно отдаст должок, вот увидишь.

Губы девицы побледнели. Она напыжилась и чуть не лопнула от переполнявших ее чувств. Дар сообразил, что необходимо предупредить взрыв, поскольку солдаты не способны понять устремлений штатских.

Дар же эти устремления воспринимал всеми фибрами. После длительного отлучения от женского общества, он был готов воспринять все, что угодно, лишь бы это исходило от прекрасного пола.

Он продвинулся вдоль стойки, чтобы оказаться под прицелом девичьих глаз, улыбнулся со всей возможной искренностью и прощебетал:

— Я вижу, обслуживание здесь не на высоте.

Минуту незнакомка в полном замешательстве разглядывала нахала, потом поджала нижнюю губу.

— Вы правы, здесь хорошо только смерть поджидать.

— Похоже, вы ведете себя так вольготно по отношению к Костлявой только потому, что упакованы в военную форму.

— Вольготно?

Дар оглядел свое облачение цвета хаки, потом бросил взгляд на солдат, на чьих суровых рожах читалось настойчивое желание принять слова девицы за оскорбление, и быстро заговорил, чтобы не дать ей возможности ляпнуть что-нибудь еще:

— Боюсь, мисс, что не совсем вас понял. Во-первых, на мне не военная форма, во-вторых, за весь этот год Костлявая не унесла ни одной жертвы.

— Конечно, не унесла, — отрезала она, — учитывая, что сегодня всего лишь седьмое января, но разве не об убийстве толкуют эти бомжи?

Хуже всего было то, что судя по акценту эти двое были родом из Нью-Перта, где слово «бомж» носит специфическое значение, ничего общего не имеющее с нуждающимися в пособии по безработице.

Старик рядовой разинул пасть и собрался рявкнуть, но Дар успел первым:

— Это очки, мисс. Всего лишь очки. Хотите верьте, хотите нет, но они всего лишь подсчитывают очки.

На какую-то долю секунды девушка смешалась, но только на очень крохотную долю. Затем ее лицо снова окаменело, как у человека, который абсолютно уверен в своей правоте:

— Почему я должна вам верить, и кто вы такой, если не причисляете себя к солдатам?

Дар собрал остатки душевного равновесия в кулак характера и попытался сказать как можно более равнодушно: