Тимофей Печёрин - Парад обреченных

Правда, выслушав советника, брат Теодор ничего полезного не узнал. Да, Аль-Хашима еще утром взяли под стражу. Но видно зря не доставили сразу в темницу королевского замка — считающегося неприступным. Потому что вскоре алхимику удалось сбежать. Причем с помощью колдовства, не то собственного, не то примененного его сообщниками. Эти-то последние и едва не спровадили советника к праотцам.

Пробовали ли злоумышленников перехватить, задержать? Да, пробовали, как, словно в оправдание себе, говорил советник. Но без толку. То ли стража городская состояла из безнадежных лопухов, то ли колдовство оказалось слишком могущественным. Скорее всего второе, потому что потери стражи не ограничились погибшими только при побеге Аль-Хашима из казармы.

Дальше советник впал в забытье. И понес какую-то ахинею про черный порошок, который-де грохочет как небесный гром, если его поджечь. Крайне обескураженный, брат Теодор попрощался. Напоследок пообещав молиться о здравии государственного мужа.

Итак, след беглецов обрывался вновь. Да, вдобавок, отряд преследователей заметно поредел. В распоряжении инквизитора осталась лишь пятерка монахов. Или, правильнее будет сказать, вооруженных дуболомов. В том, что им под силу будет сладить с Аль-Хашимом и его сообщниками, брат Теодор уже сомневался. Не говоря уж о том, что алхимика сотоварищи еще нужно настичь. А как это сделать без Кифа — инквизитор себе не представлял.

Впору было впасть в отчаяние. Но брат Теодор отродясь не позволял себе такого греха. А вместо этого, как и подобает духовному лицу, обратился к Богу и Хранителю. Взмолившись о ниспослании удачи. И удача действительно улыбнулась инквизитору на обратном пути к городским воротам.

Сначала в редеющей по мере приближения ночи толпе он различил священный символ. Большую черную Длань на белом фоне. Затем, придерживая рясу, чтобы не споткнуться, брат Теодор засеменил следом. Стараясь настичь Длань, ну или хотя бы не потерять ее из виду.

Продираясь через толпу, инквизитор вскоре смог рассмотреть предмет своих вожделений поближе. Священный знак, как оказалось, был вышит на сюрко, надетом поверх кольчуги. Саму же кольчугу носил на себе высокий человек, подпоясанный мечом, а лицо скрывавший под шлемом.

Рыцарь-храмовник! Миряне таких еще прозвали дланеносцами.

И без того могучий, в облачении своем рыцарь выглядел чуть ли не великаном. Неспешно, степенно шествовал он вдоль улицы, время от времени посматривая на темнеющее небо. Словно с минуты на минуту ожидал оттуда божественного знака.

Ускорившись вновь, брат Теодор настиг-таки священного воина. Со стороны инквизитор-колобок выглядел при этом весьма комично. Но ему на то было плевать.

— Мир тебе, брат во Хранителе, — обратился инквизитор к храмовнику, сопровождая слова торопливым возложением Длани, — не желаешь ли ты… совершить подвиг во имя истинной веры.

Последняя фраза если и была вопросом, то в ответе на него брат Теодор не сомневался.

Тяжело… Стоит закрыть глаза, и снова видишь опушку, заваленную трупами и обильно политую кровью. Крови столько, что траву уже трудно назвать зеленой. Вся зелень скрылась за многими оттенками красного.

Поодиночке, но чаще целыми грудами валяются тела с черной пятерней, вышитой на спине и груди. Кто-то утыкан стрелами, кого-то изрубили мечами и секирами. Сыны и дочери Великого Рода бились чуть ли не как сами боги. И каждый забрал с собой двоих, если не троих «рукоблудов». Тех презренных подобий мужчины, что добровольно признали себя рабами. И готовы с гордостью поминать о том по любому поводу. А главное — всех, кто еще дорожит своей волей и наследием предков, эти холуи в доспехах готовы обратить в прах.

Много прихвостней чужой, рабьей веры осталось тогда на опушке Священного Леса. Кормить птиц и зверей. Но и самих защитников полегло немало. Включая Драгониса, родного брата Велемира.

Драгонис-весельчак, Драгонис — горячее сердце… Драгонис, чья храбрость граничила с безрассудством, а долг перед сородичами раз за разом гнал в самую гущу битвы. А еще Драгонис слыл в общине любимцем женщин. За что мужская половина порой готова была расправиться с ним. Расправиться… но не изгнать. Потому что изгоняют лишь самых трусливых и презренных, позор всего Рода. Драгонис же сородичам мог досаждать, но чтобы опозорить — никогда.

И вот теперь Драгониса пожирало пламя погребального костра. Доблестный воитель отправился в Небесный Чертог. Пировать за одним столом с богами и предками. Ох и нелегок же был его путь до костра… нелегок для Велемира и других сородичей. Не допустивших, чтобы погибшие герои остались гнить на той поляне. Гнить и служить кому-то пищей.