Кристофер Сташеф - Чародей в скитаниях

— Тебе не драл уши их дьявольский вой, когда ты отходил к стене с дюжиной товарищей, тогда как выходил за нее с сотней, — прорычал седой сержант. — А их копья и стрелы тыкались в тебя со всех сторон.

— Не надо их недооценивать, — процедил сквозь зубы капрал с узловатыми руками. — Они злобные, когда дерутся.

— И они не трусы, — прогромыхал другой. — Стрелы и копья убивают не хуже любого бластера, мой мальчик. И от них не увернешься, когда они сыпятся градом.

— Скольких мы потеряли? — вперился горящим взглядом в свое пиво седой сержант. — Дюжину в день? Шестьдесят в неделю? Сотню?

— И это продолжалось годами, много лет подряд! — стукнул по стойке кружкой сержант лет сорока. — Мы не допустим, чтобы вернулись те дни, ни за что, любой ценой!

Род, потрясенный, узнал в нем Талера.

— Ну, так далеко даже я не стал бы заходить, — задумчиво проговорил седой сержант. — Я мог бы назвать кое-какие цены, которые не стал бы платить.

— При всем при том и я тоже, — признался сорокалетний. — Но есть много цен вполне стоящих того! — он обвел все помещение горящим взглядом. — Что такое две жизни по сравнению с тысячами, в которые обойдется вся война? Что такое две жизни?

В таверне воцарилось молчание.

— Да, — крякнул седой ветеран, — но на суде они скорее всего отвертятся.

— Только если они не виновны, — быстро вставил Йорик. — Ладно, допустим я знаю Шаклера не так давно, как вы, но я верю в его правосудие.

— Невиновны или нет, кого это волнует? — Талер обратил сердитый взгляд на Йорика. — Если их освободят, вольмаки взорвутся и снова ринутся на нас! И на этот раз они все до одного будут с бластерами!

По бару прокатился ропот дурного предчувствия. Большинство пьющих содрогнулось, и в помещении стало тихо.

На какое-то время, а потом чей-то голос сказал:

— Убить их.

Потрясенное молчание.

Потом другой голос:

— Да.

— Да, убить их!

— Что значат две жизни вместо тысяч?

— Да! Отдать вольмакам утром их тела и они уйдут!

Седой ветеран нахмурился.

— Но когда Шаклер выяснит...

— Он не станет поднимать шума, — заверил со злобной усмешкой Талер. — Что такое мертвецы по сравнению с живыми? Нет. Шаклер может и будет бледен как полотно, но ничего не скажет.

— Но они же невиновны, — возразил Йорик.

— Также как и те, кто погибнет на войне, — зарычал Талер. — Что такое двое невиновных рядом с тысячей, приятель? А?

— Но как же суд! — проблеял Йорик. — Ты хотел бы пропасть без суда?

— Они не я, — прорычал Талер, — они не любой из нас.

Это вызвало негромкое громыхание согласия.

— Но... — ткнул пальцем Йорик. — Если вы продаете за мир их, то что случится, когда обвинят одного из вас?

— Ах, у меня сердце кровью обливается! — проворчал седой сержант.

— В чем дело, братец? Ты хочешь войны? — Талер окинул Йорика взглядом с ног до головы, словно снимая мерку для гроба. — Да, по-моему именно так. Ты никогда не видел боя, не так ли приятель? И тебе до смерти охота понюхать пороху.

— Черта с два! — быстро отперся Йорик. — Прежде чем очутиться здесь, я повидал свою долю стычек, а именование их «полицейскими акциями» не сокращало списков потерь!

— Не верю ни единому слову, — Талер соскользнул с табурета у стойки и подошел очень близко к неандертальцу с налитыми кровью глазами. — На мой взгляд ты не похож на бойца. Но ты был бы достаточно рад видеть, как мы погибнем вместо тебя.

— Пошли возьмем их, — проворчал кто-то.

— Да! Да, взять их и шарахнуть из бластеров! Подать их на блюдечке! Да!

— Ты в доле, приятель, — пронзил Йорика сверкающим взглядом Талер. — Иди теперь с нами, или мы будем знать, что ты против нас, и предатель всей колонии!

— С вами? — уставился на него Йорик, а затем спрыгнул с табурета у стойки. — Я не просто пойду с вами! Когда я шел сюда, то видел, как эта парочка шмыгнула в укрытие. Пошли со мной и я покажу вам, где их найти!

Талер уставился на него, а затем медленно усмехнулся.

— Идем! — Йорик протолкался через толпу, направляясь к двери.

Род и Гвен обменялись быстрыми потрясенными взглядами, а затем с максимальной скоростью устремились прочь от здания.

— Куда, милорд? — прозвучали в голове у Рода мысли Гвен.

— Куда угодно, — ответил Род неистово оглядываясь кругом. — Туда!

Он показал на две лежавшие на боку огромные пустые бочки.

— Пригнись!

Гвен скорчилась, прижав к себе метлу и плотно зажмурив глаза. Род поднял бочку и осторожно опустил ее над ней. А затем скорчился рядом с ней, уставясь на вторую бочку, сосредотачиваясь, отгораживаясь от остального мира. Бочка медленно поднялась, а затем опустилась, накрыв его.