Кристофер Сташеф - Чародей в скитаниях

Йорик развел руками.

— Вот примерно и все сведения, какие у нас есть. Не совсем то, что можно назвать избытком информации.

— Никак не достаточно, — согласилась Шорнуа. — Мы должны узнать побольше, прежде чем сможем строить какие-то догадки насчет того, кто же на самом деле его убил.

Йорик откинулся на спинку стула, сплетя пальцы на животе и вертя большими пальцами.

— Ну, вы — местный эксперт. Скажите, где нам достать новые сведения?

— На месте преступления, — ответила Шорнуа.

— Воистину, нет никакой особой надобности, — отнекивалась Гвен. — Вас наверняка влекут и собственные дела.

Возможно как раз слово «влекут» заставило юного рядового удвоить свои усилия.

— Да полно, мэм! Я же с Браксы! Мы там, бывало, все время сами делали себе метлы, — он быстро усмехнулся ей через плечо. — Как же еще нашим мамулям держать в чистоте наши дома? — Он снова повернулся к помелу Гвен.

— Видите, только эта веревочка вот здесь остается незавязанной. Ей нужен всего навсего подобающий рифовый узел. А теперь, вы только прижмите его пальчиком вот здесь...

Гвен так и сделала. Конечно, ей при этом понадобилось нагнуться и придвинуться поближе к молодому человеку. Тот с трудом сглотнул и так дернул узел, что чуть не порвал бечевку.

А за спиной у него Род набросил веревочную петлю на одну из торчащих вдоль гребня стены пик дюймовой толщины и махнул остальным. Шорнуа вскарабкалась по ней, перебирая руками, а сразу за ней и Йорик. Род влез последним и перебросил веревку на противоположную сторону стены. Первым по ней соскользнул Йорик, затем Шорнуа. Род смерил сердитым взглядом спину молодого человека, а затем повернулся, спрыгнул, ухватился за веревку и съехал по ней вниз, совершив мягкую посадку. Шорнуа так и уставилась на него.

— Как вам это удалось? Я имею в виду, не переломав себе стопы?

— Практика, — хмыкнул Йорик. — Пошли, давайте-ка убираться отсюда, он стремглав проскочил открытую полосу ярко освещенной земли и скрылся в тени рощи, в пятидесяти футах от нее. Никто не поднял тревоги, часовой в этот момент смотрел на нечто иное. Род задержал дыхание, чувствуя, как подступает, грозя поглотить его, жгучая ревность. Затем раздался тихий свист и шорох, и, резко обернувшись, он увидел, как Гвен заходит на посадку верхом на помеле.

Шорнуа обернулась и так и подскочила.

— Как вы сюда попали?

— Надеюсь, тот молодой человек сочтет, что с ним более чем щедро расплатились за его доброту, — резко бросил Род.

— Муж, умоляю тебя, — Гвен мягко коснулась ладонью его предплечья. — Какой тут предоставлялся выбор? Мадемуазель Шорнуа он бы ни за что не доверился.

— Достаточно верно, — Род проглотил приготовленные слова: «Разреши поздравить тебя с удачным развлечением, я имею в виду отвлечением. И если я еще раз когда-нибудь столкнусь с этим щенком, то вырежу ему печень и гляделки».

— Поистине, муж, сие недостойно тебя, — глаза Гвен неодобрительно расширились. — Не забудь, что сей юноша говорил с грамарийской ведьмой, и более того, ведьмой, умеющей внушать нужные мысли и чувства. Поистине, сему юноше было не на что надеяться.

— Более чем в одном смысле, — вздохнул Род. — И тебе незачем ссылаться для объяснения на свои способности. Полагаю, я не имею ни малейшего права сердиться на него, не так ли?

— Истинно так, — выдохнула, приникнув к нему Гвен. — Но мы задерживаемся.

— И как это она, черт возьми, знает, куда идти? — пробормотал в сторону Йорика Род. — Ладно, допустим, у этой планеты имеется пара-тройка лун, так что светит нам почти всю дорогу, а когда зашла большая луна, она как раз предложила подождать нам двадцать минут, пока не взошла другая. Но даже с ее светом я едва вижу в двадцати футах перед собой!

— Ну, а я вижу отлично, — усмехнулся Йорик. — Вы, сапиенсы, просто-напросто размякли, вот и все. Слишком много тысячелетий освещенных улиц.

— Что ж она? — пробурчал Род. — Неандерталка?

— Недостаточно хорошо сложена, — покачал головой Йорик. — Какая-то костлявая, понимаешь? И лицо какое-то плоское и угловатое. Но я думаю, под всем этим она все-таки милая малышка.

На самом-то деле, по мнению Рода, Шорнуа была классической красавицей, или была бы ею, если б ее лицо постоянно не ощетинивалось враждебностью. А тело у нее было каким угодно, только не костлявым. Однако он мог понять, почему она не дотягивала до неандертальского идеала женственности. Но вот что касалось замечания о ее внутреннем облике, то он усомнился.