Мари Ардмир - Профессорская дружка

Всевышний! Да какое, к Всенижнему, «я его не знаю». Знаю! И улыбку эту наглую, и ехидный хмык, и взгляд из-под ресниц, от которого сердце екает, тоже знаю. И даже последующие его слова могу предугадать. Несомненно, скажет что-нибудь об Уиграде, которого от меня отвадили.

— Только не говори, что ты хотела принять его предложение, — незамедлительно откликнулся стихийник, и довольная улыбка шутника заиграла на его губах.

— Начинается… — Очень захотелось закатить глаза, в поисках спасения посмотреть на потолок, но я сдержала порыв. И продолжила бесстрастно смотреть на Дейра.

— Понимаю, за последние двадцать четыре часа вас многое сблизило, а сообщение о криб-сроке совсем породнило. — Он подмигнул, точь-в-точь как София всего лишь пару минут назад. — Но это еще не значит, что ты уйдешь без спроса маг-опекуна.

Удачное подтрунивание завершается шальной улыбкой, и одна из бровей приподнимается, как бы спрашивая: «Ну, как тебе?!»

Наблюдая за его мимикой, уверилась в том, что девятого я все-таки знаю. Что ж, пока он выжидательно смотрит на меня, самое время спросить об истории, из которой оба кузена вышли проигравшими.

— Чаю? — И пока он думал, я уже потянулась за чашкой и чайником, налила, добавила сахар.

Дейр был несколько озадачен моим поведением, но предложенный напиток взял, подогрел и даже сделал первый глоток до того, как я спросила:

— В криб-сроке Уиграда виноват ты?

Несколько коротких мгновений замешательства, и он дернулся, чуть не разлив чай.

— Откуда?! Мама сдала. Так? Проклятый Всенижний, я же просил не рассказывать!

Его реакция меня позабавила, а выражение лица заставило рассмеяться. Он был такой недовольный, возмущенный и смущенный одновременно, что я, позабыв об осторожности, весело произнесла:

— Почему ты так удивлен? В сравнении с маг-татуировкой на тазовой области это абсолютно невинная информация. К тому же я сама догадалась.

— Что ты сказала? — Чашка со звоном стукнула о блюдце.

— Ой…

— Ирэна? — Глаза девятого приобрели стальной оттенок, а голос — морозную глубину.

Нет, нет и нет! Ни за что не расскажу, как, совершая первые переходы в академию, я посетила не только туалет в деканате и кладовую при кабинете куратора, но и мужские душевые в спортзале. Где, наверное, тридцать секунд любовалась знакомым затылком, спиной и татуировкой пониже спины. Последней больше всего, потому что…

Потому что она изображала феникса, а такие накалывались лишь тем, кто спас монаршую особу! Мысленно я веско оправдала саму себя и попыталась сбежать. Но стихийник был начеку, схватил за талию.

— Так-так, рассказывай… — Он заставил меня сесть, рукой потянулся, чтобы взять за подбородок, но я увернулась. И, чувствуя смущение и подступившую к щекам красноту, мысленно прокляла свою несдержанность.

— Что рассказывать?

— Где, а главное когда, — вкрадчиво начал он, — ты видела маг-татуировку на моей… кхм, на моем теле?

— А она у тебя есть? — попыталась сыграть абсолютную глупышку, но просчиталась.

— Ир-р-рэна!

— Просто я… то есть я…

Как говорила моя тетя Рус: «Если уйти от ответа не удается, ищите альтернативное решение», и я его нашла. Сглотнула и покосилась в сторону стакана воды с растворенным в ней кристалликом, а благородный девятый мне его протянул.

— Благодарю, ты читаешь мои мысли, — прошептала торопливо и залпом осушила состав до того, как Дейр понял мою уловку.

— Ирэна, ты что творишь? Ты же не ела!

— Какой ты заботливый… — улыбнулась я и, уплывая в темноту, подумала о том, что звать его профессором уже не актуально, даже про себя.

Проснувшись в понедельник утром, я обнаружила себя в кровати Дейра одетой, его полураздетым, а спальню разгромленной. Стыдливо прикусив губу, отлипла от девятого и попыталась аккуратно с него слезть. Заворчал, руками сжав мою тазовую область, но быстро отпустил, буркнув напоследок: «После лекций домой».

— Угу, — выдохнула я и выскользнула из кровати, а затем и из комнаты.

Оказавшись в коридоре, удивленно застыла: здесь словно бы ураган прошел, обстановка перевернута, все присыпано землей. И мимо этого погрома по стенам медленно пробирались горничные, тщательно подсчитывая нанесенный дому ущерб. Лилид была зла, но молча записывала, а Дивир переворачивала мебель и оценивала повреждения и то и дело фыркала.

— Надо же, с виду такой скромный, воспитанный, а на деле сволочь!

— Наглая сволочь, — поддержала ее вторая.