Мари Ардмир - Профессорская дружка

— Дейр, не стоит бить наотмашь. Молодой человек свое уже получил.

— С чего ты взяла? — Раздражение так и лилось через край. — Как по мне, если он явился в академию разбираться, значит, ничего не уяснил.

— Во-первых, Норго получил более восьми горизонтальных шрамов, которые не являются болезненной иллюзией. Они настоящие. Во-вторых, он вломился в аудиторию, сопровождаемый вампирами. — Лица у моих собеседников все больше вытягивались, а брови поднимались, и я поспешила рассказать все до того, как меня прервут очередным ругательством. А в том, что это будет матросская брань, я уже не сомневалась. — В-третьих, мстить он явился в присутствии преподавателя, и в-четвертых, из аудитории его выдворил Кишмиш.

На вопрос Его Величества Дворецкого «А это кто такой?» я не ответила, стремясь обозначить и без того многочисленные бедствия, которые обрушатся на студиоза.

— Я хочу сказать, что у него отныне будут проблемы с девушками, королевской охраной, обучением в академии и группой, — мило улыбнулась, прежде чем сообщить: — И поздравьте меня. Мы с группой сегодня единодушно выбрали нового старосту!

Но Дейр не дослушал, ушел. Будь на его пути дверь, наверняка хлопнул бы ею, а так я лишь с удивлением слышала, как он стремительно поднимается по лестнице.

— Что это только что было?

— Просьба не оспаривать его решение, — улыбнулся Ганс. — И это же совет на будущее.

— Учту. — Я хотела встать и удалиться, но меня остановили.

— Что произошло между вами в мое отсутствие?

— Между нами — ничего.

— Ты уверена? — прищурился.

— Более чем. И я понять не могу, почему его задели мои слова.

— Потому что прозвучали как заступничество, — ответил Ганс, быстро соорудил себе бутерброд, прилично откусил от него и, смакуя, прикрыл глаза.

— Какая глупость! — Я раздраженно фыркнула. — Поверь, будь в аудитории на тот момент пусто, я бы попросила Кишмиша отшлепать Норго. — На этом огневик закашлялся, а я, протянув ему воды, завершила свою тираду: — Но это было тогда, а сейчас, после всего произошедшего… это глупо.

— Ясно. — Он с трудом отпил из бокала и, отдышавшись, предупредил: — Ирэн, впредь, говоря о молодых людях, не используй это слово, даже если ты не имела в виду его прямое значение.

— Какое?.. Отшлепать?

— Да. — Кашлянув, маг обернулся в сторону лестницы, а затем вновь сосредоточил внимание на мне. Пояснил: — Потому что его можно превратно истолковать. Кстати… — Он подмигнул и спросил второй раз за вечер: —…так ты познакомишь меня с твоим защитником-виноградом?

— Конечно, и чтобы не вышло недоразумений, скажу сразу: Кишмиш — это взбрык.

Зря я поспешила с объяснениями, огневик опять откусил кусок от своего внушительного бутерброда и опять подавился.

— Ка-ка-кой взбрык? — прохрипел он в перерывах между кашлем.

— Императорский, — сказала и поняла, что я окончательно огорошила Его Величество Дворецкого. Такими глазами он на меня еще не смотрел. А может быть, все дело в том, что ему опять кусок поперек горла стал.

Знакомство Ганса с вечнозеленым прошло быстро. Приятие их друг другом — еще быстрее, отчего я на радостях сообщила, что Кишмиш не только преобразил мою комнату, покрыв ее деревянными узорами, но и защитил меня уже много-много раз. А еще он силен и крайне сообразителен, быстро восстанавливается и абсолютно не ядовит.

— Уверена? — Высоко вздернутая бровь огневика меня весьма насторожила, а последовавшая за моими объяснениями улыбка ввела в смятение.

— Хочешь сказать, что я не права?

— Да.

— И он ядовит? — Дрожащей рукой указала на пятилапа.

— Очень, — улыбнулся маг, почесывая разомлевшего от ласки взбрыка, — сама посуди, ведь иначе бы никто от твоего охранника не шарахался.

— Но Дейр сказал…

— Знаешь, Ирэн, — огневик прищурился, глядя на меня, — если он видел то же выражение твоего лица, что я вижу сейчас, то смысл его молчания на эту тему становится понятен. Ты бледная.

А я вспомнила то свое пробуждение и поведение стихийника и поняла, что мне не стоило этого знать. Совсем.

— На-а-аврал?

— Утаил, — нашел Ганс более приятное определение. — Ирэн, что с тобой?

— Все хорошо, — ответила я. И чувствую, как по щекам катятся слезы, как мелкая дрожь пробивает тело, как холод скапливается в кончиках пальцев и повинующаяся призыву стихия начинает завывать и срывать с мест предметы.

— Ирэн, успокойся.

Попыталась, отчаянно попыталась взять себя в руки, но внутренний протест вылился в еще более стремительное движение стихии. И я в бессилии всхлипнула: